Вот принс скомандовал — «Пошли!» — и контуры машин расплылись в воздухе. Серые эллипсоиды — самая удобная форма — проваливались сквозь время один за другим, целясь в заданный район пространства-времени где-то в мезозое.

Я не спешил. Маршрут начинается в момент старта, и стартовать как все я не мог — не хватило бы энергии на возвращение. Да, да, на возвращение. Сценарий был прост и естествен: я залетаю в две тысячи четвертый, передаю ревитатор с инструкцией шокированному Гейлиху и исчезаю, возвращаясь в указанный район мезозоя, Все должно пройти незамеченным, и я стану свободным человеком.

Поэтому, подождав, когда половина машин исчезнет, я отложил маршрутную карту, сосредоточился и взялся за управление. Машина легко стронулась с места, но в направлении, вовсе не предусмотренном маршрутом. Я начал бесконечно падать назад.

Это ощущение нельзя передать. Мне приходилось летать на КП-звездолетах — там все слабее и бледнее во много раз. Это полностью искаженное пространство, в котором можно увидеть собственный затылок и услышать запах своих мыслей, где причины путаются со следствиями, это странное пульсирующее время, когда то кажется, что века уже заперт в этой тесной кабине, то непонятно, когда успели смениться цифры на независимых часах — нет, это надо пережить самому. Рассказывать бесполезно: мне тоже рассказывали.

На семнадцатой минуте полета я выключил систему аварийного спасения и перешел на непосредственный режим коррекции. Машина ерзала по вариантам, но мне удалось ее удержать. XXI век приближался, я проломился сквозь стенки накатанной дороги в прошлое и теперь пёр по бездорожью, где компьютеры с трудом находили ориентиры. На двадцать шестой минуте я вошел в Пятно-2004 — Алекс снабдил меня его вероятностной структурой — и включил аварийный выход.

Попадание было точным.

Счетчик остановился на двадцатом августа две тысячи четвертого года. Вокруг стояла полная тьма — автоматика включила экранирование, меня не было видно снаружи, но и я ничего не видел. Я потянулся к пульту, чтобы ее отключить, и тут…

Пожалуй, это был критический момент адаптации. Пока все идет гладко, бесконфликтно, среди всеобщего счастья — трудно определить, насколько ты отождествляешь себя с новым человечеством. Поэтому до первой и последней (повторения не допускаются) критической ситуации ассимиляция перемещенца не считается завершенной. Я не был в восторге от этого правила — с незавершенной ассимиляцией запрещены одиночные космические полеты, контакты с другими цивилизациями, туристические поездки в прошлое. Чтобы понять его необходимость, понадобилось время.