— Глава 25 —

— Как смеешь ты являться перед Госпожой в подобном облике? — голос мужчины в рясе звучал властно и грубо.

Незнакомец взмахнул закованной, в сталь, рукой. От трона к шиварцу молниеносно, словно натянутая пружина, метнулись тени. Они крепко обхватили шею и запястья Ансацу, сдавливая их до болезненного выдоха. Девочка, было сделала шаг к наставнику, но тот, глянув на малышку через плечо, взглядом приказал остановиться.

— ОСтаВЬТе ЕГо, ЛоРд, — раздалось под сводами Тронного Замка, заставив т'эрку оглядываться в поисках источника звука.

Голос, взывавшие к Лорду, был и звонким, как у ребенка, и страстным, как у пылкой девы, и сухим, как у вековой старухи. Нет, это было не три голоса, звучащих одновременно и сливающихся в единый поток, заполняющий все пространство. Единый голос, с одинаковыми интонациями и тембрами, будто наложенные друг на друга, но сплетенные между собой. И говорящим столь странно, могло быть лишь одно существо, находящееся в зале.

Юная кагэми взглянула на Юное Дитя.

Младшая Дочь встала с трона и медленно спустилась к старшему кагэми. С каждым шагом облик ее менялся. Она взрослела на глазах. Платью ее добавлялось изысков, а в волосах, у висков, проявились две седые пряди. Около шиварца остановилась девушка, чей облик застыл в пике ее наибольшей чувственной знойности. Серые глаза, тонко подведенные черным, теперь смотрели с легкой игривостью, а сине-фиолетовые, как небосвод над Некрополем, губы манили к себе и притягивали. Черное платье из мягкого и легкого, словно шелк, материала подчеркивало каждый изгиб точеного стана. И лишь руки облачали все те же простые кожаные перчатки.

Та, Что Дарует Покой присела и взяла лицо Ансацу в ладоши, заставив его поднять голову и смотреть прямо на нее. Во взгляде шиварца читались эмоции, которых прежде маленькая брюнетка никогда в них не видела — необъятная любовь и покорность сливались с гордостью и гневом.

— АНсацУ, — произнесла Освобождающая, и полуулыбка коснулась ее губ, — ТвОЙ ВИд НеРВирУЕт ТанаТоса.

Дарующая Покой приблизила свое лицо и прошептала, едва не касаясь губами мочки уха Ансацу:

— ЭТо НаДО ПопрАВИтЬ.

Рука Госпожи соскользнули на обнаженные плечи мужчины и теневые оковы, что удерживали шиварца, сначала ослабли, а затем, оторвавшись от пола, стали обволакивать старшего кагэми. Не прошло и минуты, как Ансацу стоял облаченный в сюртук с высоким воротом. Его сапоги и брюки вновь стали прилично выглядеть, а растрепанные волосы собрались в изысканную прическу. Новая, непроглядно черная, повязка заняло свое законное место на глазах. Все следы недавних злоключений были стерты. Во всем этом действе чувствовалась некая потаенная интимность. Словно присутствующие подсмотрели за чем-то непристойным, но одновременно манящим.