– Что ж, в этом смысле мы все подчиняемся коллективной диктатуре роя, – заметила Кэтрин. – Куда и когда нам двигаться, решает «Параматрица».

– По существу – один из самых подлых инструментов контроля над обществом за всю историю человечества! – воскликнула Джулия.

Кэтрин была поражена:

– Без нее нам не избежать катастроф!

– В этом и заключается вся подлость, – кивнула Джулия. – Всегда можно заявить, что она требуется для всеобщей безопасности. Мы все обречены быть рабами «Параматрицы» до тех пор, когда и если кто-то наконец решит, что есть вещи и поважней.

На лице Цзянью читались одновременно любопытство и тревога.

– Если кто-то и решит, – указал он, – не изменится вообще ничего, если не перевести соответствующую каплю в ручное управление.

– Насколько я понимаю, это можно сделать в любой момент, – удивилась Джулия. – Или меня и тут обманули?

– Нет, – ответил Цзянью, – однако в «Параматрице» эту каплю сразу же будет прекрасно видно. И вся Система ситуационного мониторинга тут же забьет тревогу.

– В таком случае, – констатировала Джулия, – когда и если наступит время для решительных действий, придется позаботиться и о ССМ.

Бабушка Айви, которая родилась в Гуанчжоу, выросла в Гонконге и знала по-английски лишь несколько слов, управляла всем семейством из микроскопической отдельной квартирки, пристроенной к гаражу рядом с домом в Резеде. Восседая в своем раскладном кресле, замотанном изолентой (иначе бы оно развалилось), закутанная в вязаные шали, она непрерывно издавала буллы, декреты и фетвы, которые для тридцати с лишним ее прямых потомков и членов их семей, проживающих по всей долине Сан-Фернандо, обретали силу закона. Не сказать чтобы она была совершенно безразлична к деньгам, любви, безопасности и другим распространенным движителям человеческих поступков, однако в основном бабушкой руководило другое чувство, для ее вассалов не слишком понятное и потому загадочное. Англосаксы могли бы приписать ему специфический восточный смысл: «сохранение лица» или конфуцианское почтение к старшим. Айви в какой-то момент осознала, что это не более чем потребность во внимании. Все, кто приходил в дом или покидал его, должны были отметиться у бабушки. Причем просто заглянуть в дверь, поздороваться или попрощаться, было недостаточно; требовалось присесть на плетеный стул рядом с бабушкиным креслом, какое-то время там просидеть и что-то сказать. У бабушки не было иных способов добиться исполнения этого правила, кроме как изобретать все более мистические и причудливые пути, чтобы рано или поздно обрушить кары на головы отщепенцев.