– Но почему?

– Вот и я спрашиваю. Страх? Гнев?

– Тот старик нас и правда ненавидит. «Трусы и беглецы» – вот кто мы для него.

– Нет, он нас так назвал, причем нарочито громко. Сдается мне, обращался он вовсе не к нам.

Эйнштейн кивнул.

– Я понял, к чему ты клонишь. Он говорил это для остальных?

– Если я вынужден ютиться в шахте, изо дня в день питаясь пещерным тофу, хотя знаю при этом, что на геосинхронке живет множество людей в гораздо лучших условиях, то мне нужен очень мощный стимул, чтобы спрятаться и не высовываться.

– Ты имеешь в виду, что-то вроде Духа или, как ее, идио…

– Идеологии, да – кивнул Тэ. – Чтоб тебя, почему я сразу об этом не догадался?

– О чем?

– Только навязчивая идея, массовая галлюцинация может объяснить их внезапный выход на поверхность.

– Док этого тоже не понял, – заметил Эйнштейн в попытке приободрить Тэ, но тут же укорил себя за то, что сказал плохо о погибшем родиче.

– Не понял… Итак, подытожим. Что же мы узнали об образе мышления этих людей?

– У них, как это говорится, потаенная обида…

Тэ кивнул.

– …и их вожакам очень важно сохранить доминирующее положение в стае. Что они и делали. Но тут появляется Док с этим «Сраптсманэром». С одной стороны, он хотел помириться, с другой – устыдить их за такое свинское поведение. Ход, наверное, приемлемый, но только если общаешься с людьми, которые воспитаны ладить и уживаться друг с другом.

– Вроде нас то есть. С теми, кто с древнейших времен был вынужден тесниться в космических орбиталищах.

– Однако они усмотрели в этом покушение на их власть в стае, поэтому повели себя так круто. Их цель – расчеловечить нас.

– Мы – инопланетяне, – подтвердил Тэ.

– Да, кровожадные монстры с выпученными глазами.