Он не отдавал себе отчета в совершаемых усилиях, но резкая боль в запястье подсказала, что он по-прежнему пытается освободить руки. Он сосредоточился на этой борьбе, но как-то лениво и отстраненно, словно зритель, наблюдающий за фокусником, которого не интересует конечный результат. Какие блестящие усилия! Какая великолепная, нечеловеческая сила! Да, вот поступок, достойный восхищения! Браво!

Веревка соскользнула – руки разошлись в стороны и устремились вверх, и он даже смог различить обе ладони в тусклом сумраке, который с каждым мгновением становился все светлее. Со вновь проснувшимся интересом он следил, как сначала одна рука, а потом и вторая, ухватились за петлю на шее. Вот они сорвали и отшвырнули веревку, и та поплыла прочь, извиваясь, словно водяная змея. «Наденьте, наденьте ее обратно!» Ему показалось, будто он выкрикнул эти слова, обращаясь к рукам, потому что избавление от петли сопровождалось приступом такой острой боли, какой он еще никогда не испытывал. Шею опоясывало нестерпимое жжение, мозг вспыхнул жарким пламенем, а сердце, слабо трепыхавшееся в груди, рванулось к горлу, пытаясь выскочить наружу. Все его тело скорчилось в невыносимых судорогах! Но непослушные руки отказались выполнять приказ. Они рассекали воду быстрыми и резкими рывками, толкая его вверх, к поверхности. Он почувствовал, как голова оказалась над водой – глаза ослепил яркий солнечный свет, он сделал непроизвольный вдох, и в легкие хлынул обжигающий поток воздуха, который он с пронзительным криком мгновенно исторг обратно!

Чувства полностью вернулись к нему, обострившись до сверхъестественных способностей. Что-то нарушилось в организме, и поэтому они, его вновь родившиеся чувства, пришли в столь изощренное возбуждение, что стали замечать вещи, которые ранее ускользали от него. Он почувствовал мелкую рябь на поверхности воды, отчетливо слыша звуки, с которыми она плескалась ему в лицо. Глядя на лес на берегу, он различал не только отдельные деревья, но и листья, и каждую прожилку на каждом из них – он видел даже насекомых: саранчу, жирных зеленых мух и серых паучков, меж сухих веточек раскинувших нити своей паутины. Он видел, как переливаются всеми цветами радуги капли росы на миллионах травинок. Гудение мошек, танцующих над маленькими водоворотами, трепет крылышек стрекоз, толчки ног водомерок, похожие на весла, удары которых приподнимали их над водой, словно лодку – все эти звуки сливались для него в ясно различимую музыку. Вот перед глазами скользнула рыбешка, и он уловил шорох рассекаемой ею воды.