Когда услышал приказ, на мгновение стало трудно дышать, словно горло стянула ворсистая веревка. Если Росс-покровитель милостив к королевским войскам, то князю Кроху выпал последний свободный день.

***

Без мундира, без пистолета и шпаги. Сводит плечи, ноют запястья, с которых только что сняли веревки. Жжет обида с горечью пополам. Не было у Марка позорнее пути, чем под конвоем, связанным, через весь королевский лагерь, разве что тот, с князем Крохом на заднюю конюшню.

Лицо у Эдвина – как из дерева выточено. Только глаза живые – да лучше бы тоже деревянными были. Сил нет такой взгляд выдержать. Марк чуть шевельнул губами:

– Мой король, я не предавал.

Взгляд потяжелел. Не верит. Не верит! Но ведь Эдвин знает о Марке все… И разве не было слов: «Я доверяю тебе»?

– Мой король, я не предавал!

Ох, тяжел взгляд. Есть-то только слово князя Лесса, ублюдка, незаконнорожденного – против шестнадцати убитых.

Создатель! Марк бы сам не поверил.

Упасть на колени, сорвать голос в крике «Не предавал!!!», но что-то заставляет тянуться в струнку и не опускать голову.

Не верит Эдвин. Значит, прав князь: таким, как Марк, не дают право на честь.

Он думал про это и в каморке, где его заперли. Грыз травинку, смотрел в каменный потолок, иногда закрывал глаза, но даже сквозь опущенные веки снова и снова ощущал тяжелый взгляд короля.

Когда стукнула дверь, Марк подобрался, готовясь к вызову на допрос. Но внутрь шагнул Эмитрий Дин. Вот уж шуточки у Создателя! Мстительная радость поднялась волной: ну что, княжич Торн, теперь ты понял цену своему побратиму? Вот он, белыми аксельбантами красуется. Тьфу, падаль! Ишь, любуется на помост. Тоже нашелся, золотник в пустом кармане, думает, все для него. Вот забавно-то будет, если для обоих!

Дурацкий, всхлипывающий смех еще булькал в горле, когда Эмитрия увели. Обессиленный, Марк откинулся на солому. Ненависть – слишком просто, чтобы так назвать то, что он чувствовал сейчас. Ведь присутствие Эмитрия словно делало Темку ближе.

Марк не обратил внимания, когда вернулся Дин. Он вспоминал приезд к Торнам – самый первый. Пока за ним не пришли.

Лесс шагнул через порог и сощурился от яркого света. Вечер был спрятан за шторами, горело несколько ламп, и на столе сиял массивный подсвечник. Чуть колыхающиеся огоньки освещали остатки ужина. Кажется, у короля были гости: кроме кубка с королевским вензелем стояло еще два. Впрочем, один прибор так и остался нетронут. Тарелки сдвинули к краю, и король сидел у чистого конца стола, положив на скатерть сжатые в кулаки руки. Он не поднял голову, и некоторое время Марк видел только светлые волосы и лоб, прорезанный морщиной. Сверчок – один из многих в баронском замке – стрекотал в углу. Невыносимо зачесался нос, но Марк не решался пошевелиться. Тяжело было молчание короля, много тяжелее памятного взгляда. «Не поверил», – заныло под ложечкой. Огонь одной из свечей дернулся и закоптил.