Напрашивался детский вопрос: почему?

– Почему английский, а не русский или какой-либо еще?– поинтересовался Михаил.

– Потому что парки подразделяются на два типа: английский и французский. Русские парки, в квалификации, отсутствуют. Во французских парках деревья искусно  подстригаются, а дорожки чётко планируются и выходят к центру, в английских, – наставительно заметил Сёма,– используется  красота низин и возвышенностей  и искусственно создаются укромные уголки. Без крупных ассигнований на изменение вертикальной планировки лесонасаждения разделяют затейливыми аллеями и дорожками  на участки, в которых флора произрастает бессистемно. Большинство парков мира причисляются к английскому стилю. Вот почему ашхабадский парк относится к английским, а не к французским.

   Деление парков на английские и французские, напомнили Михаилу об известных отличиях между прозой и поэзией, близких к демагогии, когда всё, что не есть поэзия, есть проза и наоборот. Михаил не возражал, что прекрасный ашхабадский парк относится к английским. Сидя на изогнутой скамейке, он поёрзал, расправил плечи, положил руки на колени и закрыл глаза. Через неопределённое время ему почудилось чьё-то присутствие. Михаил удивился, что не услышал бесшумных шагов подсевшего человека. Резко повернуться, чтобы посмотреть на пришедшего, не удалось. Невозможно было пошевелиться. Неведомая сила сковала шею и плечи. Во сне случается испытывать нечто подобное, подумал он, когда надвигается кулак, а ты не в силах пошевелится, чтобы предотвратить удар, отчего желание обессиливающих членов противостоять становится ещё более осязаемым. Вместе с оставленной затеей повернуть голову исчезло и насилие, как будто его совсем и не существовало. Придя в себя, Михаил решился поговорить с пришельцем, не затрагивая серьёзных проблем.

– Не крестить же мне, с ним, детей! – запальчиво произнёс он про себя.

– Придётся со мной,– послышался размеренный беззвучный голос собеседника.

  В недоумении, Михаил повернул голову в сторону и не увидел никого.

Некто слушает меня, находится поблизости и готов вести беседу, осознал Михаил, а  видение собеседника наяву, вовсе не обязательно, если мозг, минуя слуховой аппарат, способен слышать и читать мысли.

– Как бы то ни было, я готов начать разговор,– произнес про себя, Михаил.

   Со стороны беседа походила на заговаривание с самим собой, выходящая за допустимые рамки.Хорошо, что третьи лица, отсутствовали. Михаил не раз видел, как люди нередко начинают разговаривать сами с собой и, в забытьи, обсуждают  интересующую  тему на два голоса. Безумием выглядит и ситуация, когда мерещатся,  находящиеся рядом люди, разговаривающие с тобой. К счастью, ни того, ни другого не наблюдалось. Присутствие посторонних в обозримом пространстве не обнаруживалось. Михаил тихо и скромно сидел на скамейке и вел беседу, имея телепатическую связь с пришельцем. Для него оставалось загадкой: с кем он разговаривает?