Айвали Трембат вздрогнула, что-то пробормотала и затихла.

В гостиной раздался внезапный рев, подобный шуму проносящегося рядом поезда. Рев превратился в рокот, в ворчание – и замер.

«Айва! – осторожно позвала Джина. – Айва?»

Ответа не было. Джина прислушалась. Воздух был неподвижен, но почему-то казался напряженным, потрескивающим, как целлофановая пленка.

Джина медленно поднялась на ноги и направилась к телефону.

Хью Бронни стоял над Дональдом Бервиком. Они пребывали в однообразном пространстве, на бесконечной равнине – это могла быть украинская степь или перспектива сюрреалистической картины.

Хью надел черный двубортный сюртук. Его огромные мускулистые руки плотно заполняли рукава до самых плеч, глаза горели, как дуги электрических разрядов, лицо было размером со щит, ноги бугрились от неистраченного напряжения.

«Дональд Бервик! – сказал Хью. – Я ненавидел тебя в жизни и ненавижу тебя в загробном мире».

«У тебя нет выбора, – ответил Дон, – потому что здесь ты – олицетворение ненависти, и таким же был на Земле».

«Нет! – отрезал Хью. – Я – великий духовный вождь. И теперь я – святой».

«Словами невозможно скрыть факты».

Хью угрожающе шагнул вперед: «Я изгоню тебя, зловредное, пискливое, трусливое ничтожество!»

Джина позвонила Годфри Хеду: «Годфри! Мне нужно вас видеть».

«Прошу прощения, Джина, в данный момент это невозможно… Я должен присутствовать на совещании профессорской ассоциации. Поверишь ли? Два члена правления нашего университета стали крестоносцами!»

«Годфри! Я только что говорила с Дональдом. Он дерется с Хью Бронни – сейчас, сию минуту. Мы должны ему помочь».

В трубке раздавались только шорохи – Хед молчал. Затем он спросил: «Помочь ему? Как?»

«Позволь мне придти на совещание… Надо полагать, все участники настроены против Бронни?»

Годфри Хед фыркнул: «Разумеется. Но что ты можешь сделать?»

Джина горько рассмеялась: «У меня есть миллионы долларов. Я многое могу сделать».

Хью резко наклонился, вытянув правую руку, и схватил Дона за плечо. Пальцы впились в плоть, как вилы в кипу сена.