Дисмас задул свечи, вернулся в столовую и, расхаживая по комнате, погрузился в размышления.

Значит, плащаница фальшивая. Неожиданно он вспомнил, что случилось с ним накануне. Он слышал голос, изрекший слова: «Ныне же будешь со мною в раю», а потом потерял сознание. Что это было? Неужели плащаница подала ему знак? Как во всем этом разобраться?

Потом он испугался за Магду. А вдруг обезумевший сифилитик, герцог Урбинский, накинулся на нее? Дисмас глянул в окно: без четверти два. Он опаздывает!

Позабыв надеть перчатки, Дисмас выбежал из апартаментов.

Дисмас примчался к опочивальне герцога и, тяжело дыша, остановился у дверей.

Два стражника окинули его любопытными взглядами. Лакей отправился в опочивальню – доложить камердинеру Карафе о том, что к нему явился какой-то запыхавшийся германец и просит аудиенции.

Дисмас всматривался в щелку приоткрытой двери, пытаясь углядеть, что происходит внутри. В полумраке опочивальни было ничего не разобрать, но оттуда не доносилось женских криков.

Вскоре дверь распахнулась. Синьор Карафа вышел в приемную. В его суровых чертах сквозило раздражение.

– Мастер Руфус?

– Синьор, – поклонился Дисмас. – Простите… одышка. К вам покуда вскарабкаешься…

– Что-то случилось?

– Нет-нет… Ничего…

Только теперь Дисмас сообразил, что, помчавшись спасать Магду из богомерзких лап итальянца, он не озаботился придумать разумных объяснений своему нежданному и явно спешному визиту в опочивальню герцога, да еще и в столь неурочный час.

«Думай!» – внушал он рассудку.

– Мой господин тревожится о самочувствии вашего господина…

Карафа молчал, ожидая продолжения.

– …и послал меня справиться… О вашем господине… Вы так срочно призвали сестру Хильдегарду…

– Нужды герцогов всегда незамедлительны, – сказал Карафа. – Хотя, возможно, у знатных господ в ваших краях заведено иначе.

– Не знаю, не знаю, – усмехнулся Дисмас. – Мой господин тоже не терпит промедлений, когда речь заходит о его нуждах.