Джек кладет ладонь мне на щеку, прижимаясь мягким, благоговейным поцелуем к моим губам.
– Известно ли тебе, насколько ты потрясающая?
– Нам нужно идти, – отвечаю я, испытывая искушение углубить поцелуй и скрыться в его объятиях до конца наших бессмертных жизней. – Нужно мир спасать. – Эта мысль бесконечно меня пугает.
– У нас есть время.
– Кто это говорит? – поддразниваю я.
Джек усмехается мне в губы, перекатывает меня через себя и прижимает к кровати, покрывая поцелуями шею.
– Я говорю.
Я начинаю смеяться, как ненормальная.
– Похоже, власть уже вскружила тебе голову.
– Только потому, что ее дала мне ты.
Мы оба вздрагиваем от настойчивого удара, как будто кто-то на первом этаже колотит в потолок рукояткой метлы.
– Спускайся вниз, засранец, – доносится приглушенный голос Хулио. – Нам же нужно потушить миллион пожаров.
Джек целует меня в кончик носа, после чего со вздохом садится и тянется за стоящим в подставке для зонтов посохом.
61. Вот и все различье
61. Вот и все различье
Джек
Звякает стекло, когда я сметаю с ковра в совок россыпь блестящих осколков. Некоторые из них толстые и изогнутые – прежде они были шаром, который Лайон разбил, чтобы освободить мой дымный туман. Другие тонкие и плоские – эти некогда защищали плакат в рамке, расколоченный уже мной в поисках последнего письма Лайона.
Эмбер предложила прислать команду уборщиков, чтобы навели порядок вместо меня, но использование пылесоса в этой комнате кажется мне неправильным: шум, скорость, сомнительная эффективность – Лайон подобного не одобрил бы. Он верил в то, что и выполнять работу, и решать проблемы нужно спокойно и вдумчиво. Что простое стояние на коленях ради уборки учиненного беспорядка может само по себе служить уроком. Лайон это именно так и воспринимал. Мне же, даже пробыв Кроносом целых тридцать дней, предстоит еще многому научиться.