Она дошла до этого вывода в своих отвлеченных размышлениях, когда почувствовала дрожь где-то на периферии разума. Шла она издалека – от большого насекомого, парившего высоко в небе слева от нее, в нескольких километров. Оно летело к ним на полной скорости. Плавтина взглянула на Эврибиада, но тот не обратил на нее внимания – он прилежно греб, мускулы его напряглись от непрерывного усилия, с которым он уже более часа поднимал и опускал весла. Плавтина потянулась разумом так далеко, как смогла, и нащупала летящего ноэма. Это было примитивное создание, само по себе едва ли умнее птицы, с простой задачей, записанной огненными буквами в ее нехитром сознании: наблюдать за огромным отсеком в поисках автоматов. Через несколько секунд ноэм пролетит над ними так высоко, что Эврибиад его даже не заметит, и доложит Отону или одному из своих приспешников, что видел лодку.

Ей не следовало рассказывать об этом своему временному союзнику. В таких случаях может хватить малейшей загвоздки, чтобы переговоры провалились. А она уже предвидела, что с Эврибиадом и тем чрезвычайно умным существом, с кем она должна будет говорить, и без того будет непросто. Лучше начать действовать. Она снова коснулась крошечной души дрона-наблюдателя и стала нашептывать ему мягкие, ленивые слова: «Здесь ничего нет, нечего смотреть, нечего вынюхивать, не о чем докладывать. Теперь пора вернуться». Ноэм был простым существом, лишенным злого умысла. Он махнул крылом и сменил курс. Конечно, такие уловки не вечно будут срабатывать, а главное – в конце концов их заметят. Но она только что протестировала новый способ защиты: невидимость. Довольная Плавтина позволила себе немного поспать.

Она проснулась, когда лодка ударилась о пирс, и вцепилась в леер, чтобы ее не выбросило. Вытянула шею, оглядываясь вокруг, несмотря на темноту. Они пристали к островку, едва выступающему из моря, который был около двадцати метров в ширину. Несмотря на редкие деревья и скопления бурых водорослей, она без труда догадалась, что это бетонная плита, идеальная окружность которой выдавала ее искусственное происхождение, как будто что-то здесь было натуральным…

Из тени появился чей-то силуэт, приблизился осторожным шагом. Эврибиад бросил незнакомцу канат, который тот ловко поймал и привязал к небольшому выступу. Потом, когда людопес вытянул челнок на берег, Плавтина соскочила на землю. Ноги у нее затекли от долгого сидения в одной позе.

Незнакомец оказался самкой, маленькой по сравнению с воином, покрытой светлой шерстью, жесткой и блестящей. Под комбинезоном угадывались округлости грудей на груди и животе и женственные бедра. Очевидно, из-за двуногости разница между полами лучше всего проявлялась в тазовой области. Так значит, это она, подумала Плавтина, та, кого Эврибиад считает подходящей собеседницей.