– Ты думаешь, что Станкевич потребует убрать чужие войска с территории бывшей Польши?

Алхимик усмехнулся, услыхав «бывшая Польша».

– Он был бы идиотом, если бы не сделал этого. И еще одно: отзови своих людей. Я не хочу, чтобы за мной следили.

Минуту оба молчали, аура генерала покраснела.

– Ну я и дурак! – пробормотал Самарин. – Ты не возвращаешься в Варшаву, да?

Рудницкий постучал тростью в потолок и приказал остановить карету.

– Господин граф выходит, – сказал он по-немецки.

– Мы еще увидимся? – тихо спросил россиянин.

– Кто знает, – ответил алхимик, протягивая руку на прощание.

Самарин сжал друга в медвежьих объятиях, после чего выскочил из кареты. Колеса застучали по мостовой, был слышен звон трамвая и шум большого города, откуда-то издалека доносился грохот вагонов и свист локомотива. Вскоре Рудницкий почувствовал запах дыма и железа. «Время попрощаться с Цюрихом», – подумал он.

* * *

Из полусна его вырвали стук дверей и визг тормозов. Рудницкий потянулся за пальто. В поезде использовалась устаревшая система обогрева в форме наполненной горячей водой подножки, а поскольку воду давно не подливали, было довольно холодно.

– Мы на месте, – сказал Анквич.

– Как вид?

– Вокзал выглядит древним. Похоже, тут не оживленное движение. Видно ближайшую деревню и замок на холме. Деревенька ухоженная. Или местные жители богаты, или господин этих земель заботится о своих людях.

Рудницкий кивнул: князь Родриго Теллез-Гирон был одним из крупнейших землевладельцев в Испании. И самым богатым.

– Выходим, – решил он.

Анквич открыл перед ним двери, и алхимик осторожно вышел из купе, один из охранников помог ему сойти на перрон.

– Похоже, вас кто-то встречает, – шепотом сказал Анквич.

– Папочка!