— Точно не скажу, госпожа, — Спайк пожал плечами. — Об этом ходе потому не все знают — старый очень. Севир говорил, его ещё до войны построили, потом обвал случился или что-то вроде того, потому и забросили, посчитали тупиковым. Ну что, все готовы?

В этот раз замыкали группу Двести Восьмой с Мороком. Твин шла впереди вместе с провожатым и Девятнадцатым, Ровена — рядом с сервусами.

Харо держал лук наготове, постоянно вслушиваясь в тишину. Что-то на задворках сознания не переставая сигналило об опасности. Он никак не мог понять, что именно здесь было не так — то ли неподвижный, затхлый воздух, то ли глухая, давящая темнота, что норовила поглотить любого, кто покинет спасительный круг света. Обычно туннели жили, в них чувствовалось движение, даже если пустовали, но в этом месте всё будто застыло, погрузилось в нечто вязкое, липкое, как паутина.

Изредка на стенах можно было различить ржавые куски металла. Для чего они нужны, Харо так и не разобрался. Судя по размерам, проку от них никакого. Может, служили указателями, а может, предупреждали о чём-то. Ещё иногда попадались обрывки проводов, закреплённые у потолка. Похоже, здесь когда-то было освещение, точь-в-точь как в замке.

Спайк остановился, поднял руку. Послышался приглушённый шелест металла: Девятнадцатый обнажил меч.

Харо приблизился к ним, пытаясь разобраться, что происходит. Никаких звуков, что могли бы заставить провожатого насторожиться, он не уловил.

Перехватив у сервуса факел, Спайк шагнул вперёд. Свет выхватил неподвижные фигуры.

Прижавшись друг к другу, псы застыли в неестественных позах: один с поднятой мордой замер у ржавой двери, другой стоял пригнувшись, словно готовясь к прыжку. Некоторые просто сидели, навострив уши или уткнувшись носами в стену.

Поколебавшись, Спайк поднёс факел к морде одного из чучел. В ощеренной пасти блеснули жёлтые клыки. Смолистые потёки медленно струились из глаз, тускло отражающих языки огня.

— Что за срань! — шёпотом выругался Девятнадцатый.

— Такого я ещё не видел! — Спайк наклонился, рассматривая тварь.

Харо уловил движение в темноте. Сразу выхватил стрелу, поднял лук:

— Назад!

Провожатый попятился, не отрывая взгляда от пса, что, хрустнув шеей, неестественно резко развернул морду в его сторону и оскалился. Из его пасти вырвался тихий заунывный плач. Одна за другой твари просыпались, оживали, поднимались на лапы, клацали зубами, рыдали почти человеческими голосами. Из безжизненных, пустых глаз заструились чёрные слёзы. И всё это происходило в неестественно-глухой тишине, будто сам туннель замер, наблюдая за происходящим.