Эти люди считают море собственной вотчиной и ведут себя на нем соответствующе. Время от времени они что-то делали, но мне, сыну степей и пустынь, это мало о чем говорило. Я видел, например, как Осот нюхает ветер, задравши голову, как волк, ищущий след, а потом приказывал своим людям подтянуть пару тросов, и парус при этом чуть провернулся вокруг мачты, лини заскрипели, ладья накренилась на один борт и поплыла быстрее. Я понятия не имел, что он там вынюхал и почему чуть изменил направление. Вокруг не было ничего – только небо сверху и море внизу, ничего также не пахло, кроме дерева и дегтя с корабля, а легкий запах соли и водорослей везде был неизменен.

Я заметил также, что, когда мы вышли в море, Братья Древа, обычно мрачные и молчаливые, явственно повеселели и даже принялись подпевать.

У нас особо работы не было. Бледный Бенкей сражался с тошнотой, сидя на палубе, и несколько раз его рвало за борт. Н’Деле тоже сидел на досках с барабанчиком между бедрами и напевал монотонно и тоскливо.

Я стоял на носу, опираясь о штевень, переполненный нетерпеливостью и странным чувством силы. Я стоял на борту собственного корабля, что вез мою месть. Его борта были обиты медью, как приказывала Песнь Людей для кораблей, могущих метать огонь; за моей спиной, под пропитанным квасцами полотном, скрывалось тайное и ужасное оружие. Начиналось оно под палубой как машина, составленная из медных цилиндров и рукоятей, а конец ее – сифон, похожий на голову птицы, – мог в любой момент повернуться в сторону опасности и с сорока шагов испепелить все, что оказывалось на его пути. В этих водах любой, кого мы могли бы встретить, прекрасно знал, что значит блестящий медью борт. Хватало одного проблеска солнца, чтобы любой отворачивал румпель и правил как можно дальше от редкого и страшного корабля, с которым не получится сразиться. Встречались такие корабли нечасто, поскольку изготовление его требовало немалого искусства, и не у всякого таковое нашлось бы. Кроме того, мореходы не видели особого интереса в том, чтобы жечь корабли. Они хотели их захватывать, причем с честью, сражаясь борт в борт мечами и топорами. Им нужна была слава и богатство, а не уничтожение. Об огненных кораблях ходило немало легенд, а из этого следовало, что, в зависимости от того, как пойдут дела, Фьольсфинн, который выставил уже несколько огненных кораблей, однажды мог бы стать безраздельным господином этих вод. Я сомневался, что даже имперская галера Морского тимена, могущая засыпать любой корабль дождем стрел со своих трех палуб для лучников, разодрать борта кованым тараном, пробить навылет горящими копьями из двух аркбаллист или заякорить одним из своих абордажных трапов, втыкающихся в корабль врага железными клювами, сумела бы справиться с быстрым и ловким «волчьим» кораблем, плюющимся жидким огнем.