Мы пристали к противоположному берегу, а после, при последнем свете, собрали четыре массивных фургона, которые везли с собой по частям. Были они устроены так ловко, что сложить их могли и два человека, пользуясь только обухом топора, причем за время, короче большой водяной меры.

Мы вывели лошадей и онагров, которых было восемь. Четверо были для фургонов и должны были остаться, а четверо несли наши припасы и оборудование и отправлялись вместе с нами в Амитрай.

Мы нагрузили фургоны бочками, прихватив их веревками, уже в полной темноте.

– Найдите путь, – сказал Осот. – Я буду вас ждать здесь. Пока что выйду в море, но через десять дней буду на этом же месте, несмотря на то, как пойдет с остальными кораблями. Буду здесь, что бы ни случилось.

Последнее, что следовало сделать, это связать Багрянцу руки так, чтобы он мог править конем, после чего Братья Древа, сидящие на повозках, со свистом погнали онагров, и весь караван нырнул в темноту.

Были мы, как говорили обитатели Побережья, Нитй’сефнаар – а потому и странствовали мы ночью. Конские попоны и наши куртки были выворочены на темную, матовую сторону, даже клинки нашего оружия были чернены сажей, прицепленные к шлемам заслоны скрывали лица, оставляя снаружи только глаза. Мы были тенями среди теней.

Ехали мы так быстро, чтобы повозки в строю могли за нами поспевать, окруженные стражей с арбалетами, готовыми к выстрелу, а впереди ехали двое Братьев Древа, те, что были с Ульфом и знали дорогу.

И все же я постоянно был как натянутая тетива, пытался следить за всем вокруг и видел в тенях что-то пугающее. А все потому, что я был за командира. Не было подле меня ни Снопа, ни Ульфа, никто не говорил мне, что делать, хуже того – я знал, что если ошибусь, то кто-то погибнет. Из-за меня.

Убьет его моя глупость, а не стрела или клинок.

Мы ехали сквозь лес, минуя горные луга и лесные поляны, стараясь держаться близко к линии первых деревьев, и всегда позади оставался заслон из листьев и деревьев. Все время приходилось прислушиваться, не раздастся ли крик козодоя, который означал бы, что наши разведчики наткнулись на угрозу.

Но единственное, что мы слышали, – горловое карканье воронов в ветвях деревьев. Было их странно много, даже для этих мест. Порой мы останавливались, поводя вокруг наконечниками стрел и всматриваясь в темноту, однако карканье, похоже, не было чужими сигналами – просто птицы мрачно перекрикивались.

Так мы и ехали, молчаливые и черные, укутанные тьмой. Даже оси наших фургонов, щедро смазанные дегтем, не скрипели, а когда мы выехали на тракт, то не слышен был и перестук копыт или тарахтение колес, поскольку и копыта, и обода были укрыты насадками из войлока и толстой кожи. Мы знали, что они порвутся, но нужны они были только на ночь. Потом мы отсюда исчезнем, а когда вернемся, нам уже не придется беспокоиться о том, чтобы остаться незамеченными.