Но скорее можно вообразить себе головоногого моллюска, вопрошающего контактирующего с ним аквалангиста о последних успехах мелиоративного осушения болот Среднерусской полосы, нежели слонообразного гиганта, интересующегося партийной принадлежностью Полюса Фердинатовича. Да еще на родном для академика языке.

– Я – коммунист, – сказал Полюс Фердинатович. – С одна тысяча девятьсот сорок третьего года, – добавил он, хотя, очевидно, указание даты земного счисления мало что могло объяснить гиганту.

– Очень хорошо, – сказал гигант, непонятно к чему относя свою похвалу – к факту членства в Коммунистической партии Советского Союза или к вступлению в ряды коммунистов в самое трудное для страны время. – Ваше поле коммунизма очень сильное.

И только теперь Полюс Фердинатович сообразил, что имел в виду инопланетянин. Конечно же! Поле коммунизма!

– Пойдемте отсюда, – сказал гигант. – Здесь неуютно для вас.

Стены круглого и сводчатого отсека, куда гигант привел Гансовского, морщинились и ребрились, как будто под внешней, лишенной кожи мускулатурой живого существа проступали невидимые жилы, вены и кости. Как и все помещения корабля, данное неприятно напоминало внутренности вполне себе живого, дышащего и функционирующего существа.

Посредине стояло то, что академик Гансовский уже видел. Огромное, под стать гиганту, устройство, напоминающее помесь зубоврачебного кресла и микроскопа, где на месте приборного столика для образцов располагалось нечто вроде люльки, собранной из отливающих металлом сегментов, а на массивной дуге крепился тубус то ли микроскопа колоссальных размеров, то ли телескопа размеров хоть и не маленьких, но уступающих пятиметровому телескопу САО, на котором Полюсу Фердинатовичу приходилось в свое время проводить наблюдения.

Гигант подошел к сооружению и что-то сделал, отчего рубка наполнилась слабым дыханием. Оглядевшись, Полюс Фердинатович обнаружил, что в стенах во множестве открылись пульсирующие дыхальца, испускающие еле заметный синеватый пар, пронизанный обрывками светящейся паутины.

– Сейчас здесь можно будет дышать, уважаемый, – сказал гигант, и только теперь Полюс Фердинатович сообразил – чей же голос он слышит.

Ну, конечно!

Свой собственный!

– Вы разговариваете со мной телепатически? – Полюс Фердинатович мысленно сформулировал вопрос, но гигант ничего не ответил. Пришлось повторить вслух.

– Нет, я не умею передавать мысли существу иной расы, – ответил слон. – Я говорю с вами на изначальном языке, который извлекает из вашей вербальной способности необходимые вторичные формы, наиболее близкие по аналогии к сказанному. Вы понимаете?