Это была супружеская спальня, с двумя кроватями, составленными бок о бок. На краю, ближнем к нам, лежала связанная полотенцами, скрученными в жгут простынями и ремнями немолодая женщина, полная, одетая в простой домашний халат розового цвета, из-под которого виднелась длинная ночная рубашка. Глаза были закрыты, лицо по-мёртвому обвисло, и от неё шла настоящая волна того самого запаха, который нас и напугал. В правом виске женщины было видно отверстие от пули. Кожа была опалена, вокруг отверстия всё было покрыто чёрными точками несгоревшего пороха — стреляли почти в упор. В воздухе ещё висело прозрачное облачко синеватого порохового дыма.

Я снова посмотрел на спину Палыча, на его опущенную руку с пистолетом, и в этот момент он обернулся ко мне. Он плакал, его худые сутулые плечи тряслись. Затем он покачнулся, словно собираясь упасть, но я успел подхватить его под руку, удержав на ногах.

— Лида умерла, — сказал он, глянув мне в глаза. — Теперь уже совсем умерла.

— Прости, Палыч… — сам не зная за что, извинился я перед этим немолодым лысеющим человеком.

Его горе словно передавалось через прикосновение, как будто вся его жизнь открылась мне. Жили, работали, вырастили детей, которые разъехались по стране, как сказал Степаныч нам вчера, рассказывая о своём друге. Жили вдвоём счастливо, душа в душу, так и собираясь дожить до самого конца. А теперь… Надо ли вообще продолжать о том, что случилось теперь?

Я вывел Палыча в гостиную, где усадил его на тот самый стул, с которого он встал.

— Лидушка умерла, — снова сказал он. — Её сосед укусил, сволочь. Я его топором срубил, но она всё равно умерла. Вчера было, вечером.

Я совсем растерялся, не зная, что сказать, и вместо меня заговорил Сергеич:

— Пал Палыч, мы соболезнуем. Скажите, чем помочь можем? Вы-то с нами пойдёте?

— Сервант открой, парень, — вздохнул Палыч, посмотрев на меня. — Ту дверку, справа.

Я сделал, как он сказал, и обнаружил за дверью большую картонную коробку, до верха заваленную автомобильными и ещё какими-то ключами.

— Я, как началось, все ключи забрал, чтобы машины не покрали, — сказал он, глядя себе под ноги. — Всё в кабинете лежало. Зря, наверное, людям бы понадобилось, но так вышло. Идите теперь.

Он махнул рукой, словно отпуская нас этим жестом.

— Пал Палыч, вы чего? — удивился я. — Мы же за вами приехали, сами не пойдём.

— Я с женой останусь, чего не поняли? — пристально и сердито из-под лохматых бровей посмотрел он на нас. — Идите, живите, за вами ещё люди. Мне не надо такого.

Меня почему-то бросило в краску, словно где-то на уровне спинного мозга мелькнула мысль бросить его здесь, вместе с мёртвой женой. Почему мы вчера за ним не приехали? Могли ведь спасти, так ещё день ждали… Неожиданно, словно фотовспышка, в мозгу образовалась мысль, и я её высказал: