— Бейте же, Джеймс! Бейте во славу Господа! — заорал Гарри.

Он даже не вспомнил в тот момент, откуда пришла к нему эта фраза.

Но зато Джеймс вспомнил и его словно хлыстом ударили: эти слова кричал Абрахам Ван Хелсинг его отцу, когда Артур Годальминг замешкался, прежде чем вонзить кол в грудь своей возлюбленной Люси! Но перед отцом стояла неизмеримо более сложная задача: пронзить ту, которую он любил и желал… Тогда как Джеймс должен был убить всего лишь омерзительного вампира. Не первого в своей жизни.

Джеймс размахнулся и всадил осиновый кол в грудь графа Карди. Кол действительно прошел очень легко, словно не встречая на пути ни малейшего сопротивления. Это можно было сравнить даже не с отточенной сталью, входящей в плоть, а с горячим ножом, входящим в кусок масла.

Тут же Гарри с размаху опустил топор на шею вампира, ударил так сильно, что лезвие с треском вошло в дерево.

И застыл, продолжая сжимать рукоять топора, изумленно наблюдая, как иссыхает, сползает с костей, распадается плоть графа Карди.

— Боже! — прошептал Джеймс.

Конрад поднялся, быстро приблизился, заглянул в гроб. Удовлетворенно улыбнулся. Поднял изрешеченную пулями крышку и закрыл гроб.

— Я отнесу его в часовню. Пусть присоединится к другим покойникам из рода Карди. А вы, господин американец, не хотите присутствовать на похоронах далекого предка?

— Нет, благодарю вас. Наше знакомство было слишком кратким и малоприятным, — фыркнул Гарри.

Лизелотта тоже поднялась — и Мойше тут же попятился от нее.

Она протянула к нему руку — а он отшатнулся так, словно в руке у нее было оружие.

Лицо Лизелотты исказилось горем — но Мойше смотрел на нее с ужасом и недоверием.

Джеймс оглянулся на Лизелотту, только когда услышал ее стон. Он успел увидеть, как она в отчаянии закрывает лицо руками… А потом она исчезла. Только бледная тень мелькнула в одном из коридоров.

— Прости меня, мамочка… Прости, — прошептал Мойше.

— Бессердечный гаденыш, — прошипел Конрад. — Хоть бы обнял.

— Но это уже не она! Не она!!! — заорал Мойше и разрыдался.

Гарри поспешил обнять его, с укоризной глядя на светловолосого вампира.

Конрад пожал плечами и заговорил медленно, словно с трудом проталкивая через горло слова:

— Я бы свою мать и такой любил… Лишь бы была. Мою мать вампир убил, а я мечтал потом, чтобы она ко мне вернулась — пусть даже такой. Просто он не знает пока, каково это — без матери. Узнает — тогда поймет. Только будет поздно.