Когда он первый раз случайно услышал подобный отчет, то несколько дней пребывал в шоке. Хотя он не вел никакой анти-румынской пропаганды, и ему нечего было скрывать, сам факт того, с какой легкостью здесь сдают своих, надолго отбил охоту откровенного общения с этой нацией. А теперь он хочет, чтоб они полезли в архивы и искали там какого-то офицера, полвека назад погибшего в России?.. Да они трижды выяснят, зачем это нужно и насколько это законно, а потом все-таки решат (даже если им за это ничего не будет), что лучше никуда не соваться…

Андрей вздохнул, глядя на Иру, и продолжил путь в ванную. Как бы там ни было, но бросить все на середине, он уже не мог – какое-то завершение у этой истории должно быть.

Когда Андрей вернулся, Ира уже проснулась, но еще лежала, оглядывая номер, словно вспоминая, где находится.

– Доброе утро, – она улыбнулась, – ты вчера заснул, и я не стала тебя тревожить.

– Правильно сделала. Вчера я вымотался полностью, – он подошел к окну и отдернул тяжелую коричневую штору. На улице совсем рассвело, и перед гостиницей суетились люди, а рядом с его машиной появились еще три.

– Не поворачивайся, я оденусь, – попросила Ира.

– Без проблем, – Андрей еще ближе придвинулся к стеклу и подумал: …Сколько же в мире условностей, из-за которых возникает столько неудобств!..

Потом они позавтракали в полупустом ресторане, ставшими привычными для Иры, ветчиной и брынзой. Главное, что ее радовало – был кофе. Она вдруг сообразила, что вчера не пила его целый день – так, может, от этого ее ночная депрессия и слезливость? Это хорошее объяснение. Все дело, оказывается, в физическом состоянии, а не в психологическом.

– И что мы будем делать? – спросила Ира, когда они вернулись в номер и уселись в кресла.

– Звонить, – Андрей подумал, что у него, максимум, два дня, чтоб вернуться в Бухарест, иначе в понедельник его начнут разыскивать, и, не дай бог, свяжутся с Брашовом.

На первые звонки никто не ответил. Ира видела, как Андрей, с минуту подержав трубку, нажимал на рычаг, и начинал снова листать записную книжку.

– Нет никого? – она сочувственно вздохнула.

– Народ трудится. Они с шести утра начинают, зато к обеду рабочий день уже заканчивается. Но будем пытаться дальше.

На четвертом звонке Андрею повезло. Разговаривал он весело, и среди потока непонятных слов Ира уловила имя «Лючия». Сначала ее задел его изменившейся тон, но потом она решила, что все правильно, ведь у него своя жизнь, не имеющая к ней никакого отношения (и иметь, скорее всего, не будет).