Он внимательно смотрит на Энн, все еще отводящую глаза.

— Ох, чтоб вам всем пусто было… — едва слышно бормочу я себе под нос, и спешу соблюсти необходимый ритуал представления. — Мисс Энн Брэдшоу, позвольте представить вам мистера Томаса Дойла, моего брата. Я только провожу его и сразу приду на этот чертов урок вальса.

— Так это был твой брат? — застенчиво спрашивает Энн, когда мы скользим в вальсе в танцевальном зале.

— Да. В своем наилучшем виде.

Я все еще немножко не в себе из-за новостей об отце. Я ведь надеялась, что он уже более или менее оправился.

— Он кажется очень добрым.

Энн умудряется наступить мне сразу на обе ноги, и я морщусь от боли.

— Том? Ха! Да он слова не скажет в простоте, вечно напускает на себя важность! Он просто невыносимо обожает самого себя. Мне жаль ту девушку, которая в него влюбится.

— И все-таки он мне кажется очень милым. Настоящим джентльменом.

Боже праведный! Ей понравился мой брат! Это настолько смехотворно, что больше напоминает трагедию, чем комедию.

— А он… он уже обручен с кем-нибудь?

— Нет. Похоже, никто не достоин стать его первой любовью…

Выражение лица Энн резко меняется. Она остановилась без предупреждения, и я неловко крутанулась на месте, поневоле подпрыгнув.

— А?.. — выдыхает она.

— Кроме него самого, — заканчиваю я фразу.

Ей понадобилось не меньше минуты, чтобы понять наконец шутку, но потом она смеется, еще сильнее зарумянившись. Я не могу проявить такую жестокость, чтобы сказать ей: мой брат ищет богатую жену, неплохо бы еще и хорошенькую, и Энн никогда не сможет соответствовать его запросам. Ох, если бы он мог увидеть и услышать ее там, в сферах… Меня приводило в ярость, что все наши дарования и вся наша сила должны оставаться там, когда мы возвращались в этот мир.

— Слушай, я не могу больше танцевать с тобой, иначе у меня синяки неделю не сойдут!

— Это ты сама постоянно сбиваешься с ритма! — возмущается Энн, выходя следом за мной в коридор.

— А ты никак не можешь запомнить, что мои ноги и пол — не одно и то же!