— Ох, бога ради, Джемма! — Ее глаза вспыхивают. — Еще вчера ты не способна была увидеть разницу между облаками и иллюзией! Темный дух, над которым властвует Цирцея, умеет создавать куда более коварные ловушки. И как ты предполагаешь от него избавиться?

— А почему бы тебе не объяснить мне, как это сделать? — огрызаюсь я.

— Да потому что я этого не знаю! Здесь нет правил, ты понимаешь? Это вопрос понимания духа, понимания его ранимости. И суть дела заключается в том, чтобы ты не позволила обратить против тебя твои же собственные слабости!

— А что, если я воспользуюсь только малой толикой магии — ну, просто чтобы помочь отцу и моим подругам, и ничего больше?

Матушка берет меня за плечи, как малого ребенка.

— Джемма, ты должна внимательно прислушаться ко мне. Не выноси магию из этой сферы. Обещай мне!

— Ладно, отлично! — восклицаю я, вырываясь из ее рук. Я поверить не могу, что мы снова ссоримся. — Извини. Завтра — день встречи с родными. Мне нужно выспаться.

Она кивает.

— Увидимся завтра?

Я слишком рассержена, чтобы отвечать. И демонстративно отправляюсь к подругам. Фелисити расположилась на гребне холма, развлекаясь со своим луком. Она выглядит как какой-нибудь барельеф, изображающий богиню. Резко натягивая тетиву, она отправляет стрелу в полет, и та легко раскалывает пополам цели — деревяшки, установленные на приличном расстоянии. Охотница хвалит ее, и они то и дело сближают головы, о чем-то совещаясь. Я поневоле задумываюсь, об охоте ли они так много рассуждают, и почему это Фелисити рассказывает мне все меньше и меньше. Возможно, я чересчур погружена в собственные проблемы, чтобы расспрашивать ее.

Пиппа покачивается в гамаке, а рыцарь потчует ее какими-то галантными сказками, восхваляющими прекрасную даму. Он смотрит на нее так, словно она — единственная девушка в целом мире. А она впитывает его слова, как божественную амброзию. Энн поет, любуясь на свое отражение в реке; в реке же она видит отражение многочисленных воображаемых слушателей, которые аплодируют, вздыхают и восторгаются ею. И только я одна сержусь и раздражаюсь, чувствуя себя неудовлетворенной и бессильной. Радостное волнение, вызванное нашим приключением, начало иссякать. Что толку иметь эту предполагаемую силу, если я не могу ею пользоваться?

Пиппа наконец подходит ко мне, вертя в руках розу.

— Как бы мне хотелось остаться здесь навсегда! — говорит она.

— Но ты не можешь, — напоминаю я.

— Но почему нет? — спрашивает Энн, тоже подходя ко мне. Ее волосы распущены и свободно падают на плечи.

— Потому что это не такое место, где можно жить, — вызывающе отвечаю я. — Это всего лишь мир снов, фантазий.