Я не хочу этого делать, я пытаюсь выйти из песочницы. Но тут начинается дождь, переходящий в сильный ливень. Я огладываюсь и вижу, как песчаные стены возвышающегося над деревянными бортами замка начинают оплывать, как съезжает на бок флажок, склоняя бумажный стяг.

Мне жаль работы мальчика. Я начинаю сгребать мокрый песок назад, но он превращается в жижу, проходит сквозь пальцы. У меня ничего не выходит, как бы я ни старался. Замок тает старой свечей.

И тогда я встаю и отхожу в сторону. Я понимаю, что я не выполнил свою часть задания. Я смотрю на высокого мужчину. Он смотрит на меня. Я понимаю, что он дает мне еще один шанс — можно будет попробовать позже, когда выглянет солнце.

Но я не уверен, что хочу этого. Я не знаю, зачем мне строить песочные замки на месте уже имеющихся. Но я знаю, что так будет лучше этому мужчине, хоть и хуже другим мальчикам. Но мальчики не важны. Важен замок и мужчина. И я, потому что я еще не воспользовался своим шансом.

Меня разбудили как раз в тот момент, когда ливень заполнил песочницу грязной водой.

— Игорь, — меня трясли за плечо. Я открыл глаза.

Словно скала, заслоняя небо, надо мной возвышался геолог, серый, угловатый, почти потерявший человеческий облик. Жесткий колтун волос, слипшиеся пряди бороды, растрескавшиеся губы.

— Игорь, — он стоял на коленях подле меня. Я слабо шевельнул рукой, махнул кистью, мол, хватит, я проснулся.

— Пора идти, — голос геолога ломался, какие-то звуки он говорил ясно, какие-то попросту не произносились.

Пора идти. Опять пора идти.

— Я не хочу, Олег, — я был разбит и сама мысль о том, чтобы подняться и идти дальше отдавалась дрожью внутри меня. — Я хочу еще полежать.

Геолог замотал головой, ткнул пятерней куда-то в сторону:

— За перевалом лагерь, — он сухо сглотнул. — Всего несколько метров.

Я качнул головой, попытался закрыть глаза. Но тут же получил ощутимый тычок в ребра, а жаркое, словно ветер пустыни, дыхание обожгло лицо.

— Я тебя перед собой погоню, слышишь, ты? Пока ты будешь дрыхнуть, Семеныч может умереть! Его нужно быстрее в лагерь, понял, нет? А я один его не дотащу. Так что поднимайся! Живо!

Мне пришлось подчиниться, постанывая от боли во всем теле. Злой, ненавидящий геолога лютой ненавистью, я вновь впрягся в нашу тройку, поддерживая так и не пришедшего в себя диспетчера. Но уже через двести метров, когда мы преодолели склон и завернули за высокий валун, мои убитые ноги дали о себе знать. Я заорал от сильнейшей рези в ступнях, мокро опуская ноги в промокших от крови носках на острые камни. Хотел было сесть на землю, но геолог не дал этого сделать, зашептал: