— Это не совсем то. Вы тут поболтаете лишнего, а потом пойдете морду друг другу бить или на перестрелку нарветесь с такими же, как вы. Попал, не попал, разобрались и больше никаких друг к другу претензий.

— Ну, а ты про что говоришь?

— При серьезной работе кердык наступит всем, кто участвует, всем из-за одного болтуна.

— И надолго такая работа? — спросил Сирс, потянувшись к тарелке с соленьями.

— Ненадолго. На раз.

— На кой нам на раз, если мы при хозяине и всегда сытые? Коньяков, как ты, конечно, не распиваем, но совсем не жалуемся.

— Да, совсем не жалуемся, — подтвердил Парагон.

— Можно, конечно, долго быть при хозяине и терпеть, когда он тебе в рыло ни за что тычет, а можно заработать и податься куда захочешь своим собственным ходом.

Должно быть, мысль бросить Егеря появлялась в головах его бойцов неоднократно, и уж, конечно, они обсуждали это в узком кругу — таком как этот, однако дальше разговоров дело не шло.

— Ну и сколько, к примеру, такое дело может стоить? — спросил Сирс.

— А сколько ты считаешь было бы нормальным для тебя?

— Штука деккеров!

За столом, было, зашумели, обсуждая дерзкие запросы Сирса, но потом разом примолкли и повернулись к Веллингтону.

— Штука деккеров, ребята, это только аванс, — сказал он. — Парагон, подай-ка мне чесночного хлеба… Спасибо, приятель…

— Сколько же всего на рыло полагается? — повернув голову чуть набок, что свидетельствовало о крайней степени недоверия, поинтересовался Сирс.

— Пять тысяч.

Бойцы переглянулись и, казалось, совсем протрезвели.

— У нас таких денег не платят, — сказал Маккензи.

— А у нас платят.

И снова была пауза, во время которой Веллингтон успел сделать себе бутерброд.