Мия тяжело выдохнула сквозь зубы, гася рыдания. Еще не хватало, чтобы Акио ее утешал, как слабовольную истеричку. После всего, что ему пришлось перенести…

Она почувствовала, как в душе разгорается холодный огонек ненависти к Ясукате. Новое, доселе не испытанное чувство, в нем таилась странная сила.

Сёгун был повинен в смерти ее родных, в смуте, царившей в стране последние годы, в бессмысленной войне, развязанной с Самханом.

Но по-настоящему Мия смогла его возненавидеть, только увидев, что палачи Ясукаты сделали с ее любимым.

– Зачем ему это?

– У него нет доказательств измены, ваше величество. Сёгун старается их получить.

– Ты, наверное, меня ненавидишь, – горько сказала она. И ощутила, как мужчина замер от изумления.

– За что я должен вас ненавидеть?

В горле поселился горький ком, не дававший ни нормально вдохнуть, ни сказать слово. Начинать этот разговор, признавать вслух свою вину было страшно. Страшно до нервной дрожи, до почти невыносимого желания уйти, сбежать, исчезнуть…

– Это я виновата, что тебя арестовали, – еле слышно выдавила девушка. – Это мой виим… и я не ушла тогда.

Она зажмурилась, ожидая, что Акио подтвердит это обвинение и оттолкнет ее. Признавая его право так поступить.

Но он усмехнулся и поцеловал девушку в макушку.

– Я виноват не меньше. Стоило избавиться от проклятого самханского золота. Я же знал, что Ясуката ищет повод.

– Тогда почему… почему ты говорил, что хочешь разорвать нашу помолвку?

Акио тяжело выдохнул прямо ей на ухо:

– Ты императрица.

– А ты даймё!

– По традиции императрица берет консортом одного из младших сыновей любой соседней правящей семьи. – Он зарылся лицом в ее волосы и сдавленно произнес: – Прости, я не знал. Когда выкупил тебя… и потом. Я сейчас отпущу. Еще минуту…

Споря с его словами, его ладонь скользнула по спине вниз, опустилась на талию, притискивая Мию к горячему мужскому телу. И губы прижались к чувствительному местечку за ухом, где под кожей билась жилка.

– Так ты меня все еще любишь? – жалобно спросила девушка.