— Он мертв, — заключила Наяда, поворачиваясь к другу.

Вулхи всё понял, едва взглянул на девушку, что-то изменило ее в одно мгновение, вроде бы та же, но какая-то другая, в глазах не осталось искорки, губы казались неспособными растягиваться в улыбку.

— Нельзя убивать всех подряд, мы не должны быть такие, как они, — грустно отозвался мужчина.

— Да, мы должны стать хуже, — отрезала Наяда и пошла дальше.

Сомнений не осталось, как никогда раньше, девушка поняла, чтобы выжить в схватке со зверем, нужно стать еще более озлобленным зверем, что толку уничтожать себя, подражая жертве. Больше она не будет жертвой, каждый миг, каждый ее вздох будет наполнен борьбой, будь то сражение с военными или внутренний бой с самим собой. Судьба безжалостно огревает ее хлыстом, ну и пусть, она не сдастся. Сегодня же поможет переправиться Мардару и Вулхи на остров, после чего сама останется ждать, может, вернется в таверну, рано или поздно генерал явится за ней. Еще меньше ее волновало на этот счет мнение напарников, в любом случае это не их борьба и Мардар, ожидающих их перед домом осознал это, прочитав дневник.

Наяда притормозила за добрый десяток футов от Мардара, не зная, с чего начать скомканные объяснения, мужчина стоял перед домом в одной руке сжимая заветную книжицу, его взгляд не сулил ничего хорошего.

— Ты хотела бросить меня, — прошипел он, сощуривая глаза.

— Она может всё объяснить, друг, успокойся, — встрял Вулхи, закрывая девушку собой.

Наяда отодвинула напарника в сторону, передавая ему сумку с двумя пистолетами и очень медленно двинулась к Мардару. В воздухе девушка ощутила приближение бури.

— Ты хотела сбежать! — Выплюнул из себя Мардар. — Бросить меня, что ж, твое сердце дикое и свободное.

— Да, — тихо призналась она, примирительно вскидывая руки. — Да, всё так, но сейчас нет времени обсудить это.

— Отчего же? Времени, дорогая, у нас теперь полно.

Наяда закусила губу, она знала, что будет сложно, но не представляла насколько. Взгляд Мардара, его слова, буквально добивали ее, лишая решимости, он смотрел на нее, как на Дамира когда-то. Как на предателя. Еще немного, и она разревется на глазах у двух мужчин, грузно свалится на колени и начнет умолять о прощении. Наяда потрепала себя по волосам, протерла глаза, пытаясь успокоиться.

— Я была чертовски не права, — начала она, все еще приближаясь к мужчине. — Не понимала, что творю, клянусь, всё так запутанно.

— Неужели. А мне кажется, всё ясно. Ты врала мне, недоговаривала, изворачивалась, но ради чего? Чтобы спасти свою шкуру? А поцелуй? Ты прилипла ко мне после того, как Хуед с тобой поступил, чтобы легче стало? И твои бредни про какую-то силу, не хочешь объясниться?