И в заключение еще одно слово. Было замечено, что неизвестный катер, который курсировал вдоль берегов, в то утро ушел в Ирландское море, и предполагается, что именно на нем уплыли Элиас и его люди. Как бы то ни было, с тех пор о них ничего не было слышно. Как выявило дознание, дядя мой последние годы вел убогую, почти нищенскую жизнь и практически ничего после себя не оставил. Похоже, ему достаточно было просто знать, что в его власти находятся бесценные сокровища, которые он скрывал таким необычным образом, и, насколько нам удалось выяснить, ни один из своих бриллиантов он никогда даже не пытался продать. Итак, даже смерть не помогла ему избавиться от дурной репутации, заработанной на своем веку, и семья, которую он опорочил не только своим образом жизни, но даже обстоятельствами собственной гибели, наконец навсегда выбросила из памяти всякие воспоминания о колченогом бакалейщике из Степни.
Опечатанная комната
Опечатанная комната
Для здорового, любящего спорт адвоката, которому приходится с десяти до пяти сидеть в четырех стенах кабинета, единственным временем, когда он может заниматься хоть какими-то физическими упражнениями, является вечер. Отсюда и моя привычка к долгим ночным прогулкам, во время которых я прочесываю холмы Хампстеда и Хайгейта{366}, очищая организм от грязного воздуха Эбчерч-лейн. Именно на одной из таких прогулок я и познакомился с Феликсом Стэннифордом, что стало началом одного из самых удивительных приключений в моей жизни.
Однажды вечером – было это в апреле или в начале мая 1894 года – я отправился на самый север Лондона, чтобы побродить по тем тихим милым улочкам, образуемым высокими кирпичными виллами, которые огромный шумный город выталкивает все дальше и дальше в сельскую местность. Была спокойная чистая весенняя ночь, на безоблачном небе ярко светила луна, и я, к тому времени уже оставив позади несколько миль, намеревался неспешно прогуляться и посмотреть вокруг. Мое созерцательное настроение, очевидно, и послужило причиной того, что я обратил внимание на один из домов, мимо которых вели меня ноги.
Это было очень большое здание, стоящее немного в стороне от дороги на территории собственного участка. Хоть выглядело оно и современно, но явно было намного старше всех своих соседей, которые до отвращения безвкусной грубой планировкой выставляли напоказ свою новизну. Их однообразная шеренга прерывалась опоясанным лавровыми кустами газоном, в глубине которого высилась угрюмая громадина темного дома. Наверняка это была загородная резиденция какого-нибудь богатого торговца, построенная в те времена, когда до ближайшей улицы от этого места было не меньше мили, и которую теперь оплетал своими краснокирпичными щупальцами лондонский спрут. Мне подумалось, что далее этому зданию предстоит быть проглоченным и переваренным, чтобы очередной застройщик мог соорудить несколько дешевых вилл на месте палисадника. И вот после того, как эти размышления словно в тумане проплыли сквозь мой разум, случилось нечто такое, что направило мои мысли совершенно в иное русло.