Надо сказать, что и я времени зря не терял и к концу этого срока установил со своим двоюродным братом самые сердечные отношения. Каждый вечер мы допоздна засиживались в бильярдной. Он рассказывал об удивительных приключениях, которые ему довелось пережить в Южной Америке, приключениях настолько опасных и отчаянных, что мне было трудно поверить, будто все это случилось с этим загорелым маленьким веселым человечком, сидящим перед мной. Я, в свою очередь, вспоминал кое что из своей лондонской жизни, которая интересовала его так сильно, что он даже пообещал приехать и пожить со мной в «Гроувноре». Ему очень хотелось вкусить городской жизни со всеми ее соблазнами и увеселениями, и, вопреки своей скромности, скажу, что лучшего проводника, чем я, ему было не сыскать. В последний день своего пребывания под его крышей я решился заговорить о том, что меня волновало больше всего. Я откровенно рассказал ему о своих денежных трудностях и надвигающемся крахе и попросил его совета… Хотя и надеялся на что-то более вещественное. Пока я говорил, он сосредоточенно курил сигару и внимательно слушал.

– Но вы являетесь наследником нашего родственника, лорда Саутертона, не так ли? – спросил он, когда я закончил.

– Вообще-то да, но я не сомневаюсь, что он не возьмет меня на содержание.

– Да, да, я слышал о его прижимистости. Бедный мой Маршалл, вы попали в очень трудное положение. Кстати, а вы не слышали о состоянии здоровья лорда Саутертона в последнее время?

– Сколько себя помню, он всегда был в критическом состоянии.

– Вот именно! Старая развалина, а сколько еще простоит, одному Богу известно. Так вы свое наследство можете еще очень нескоро получить! Мда, ну и положение…

– Сэр, я надеялся, что вы, узнав о моих затруднениях, не откажетесь…

– Ни слова больше, мой мальчик! – голосом, полным понимания и сочувствия, воскликнул он. – Поговорим об этом вечером и даю вам слово: все, что в моих силах, будет сделано.

Я не жалел, что мое пребывание в Грейлендс подходило к концу, поскольку, надо сказать, довольно неприятно постоянно чувствовать рядом с собой присутствие человека, который ждет не дождется, когда ты наконец уедешь. Желтоватое лицо и пугающие черные глаза миссис Кинг с каждым днем становились все более и более ненавистны мне. Прямых оскорблений она себе больше не позволяла – наверное, боялась мужа, – но безумная ревность ее приняла иную форму: она просто перестала замечать меня, никогда не разговаривала со мной и делала все, чтобы сделать мою жизнь в этом доме как можно менее приятной. В последний день она вела себя уже до того вызывающе, что я непременно уехал бы ближайшим поездом, если бы не намеченный на вечер разговор с хозяином, который, как я надеялся, спасет меня от долговой тюрьмы.