— Да.

— Ну, так отвечай.

— Ты вопроса не задал.

Видар усмехнулся:

— Ладно, слушай вопрос. А вопрос совсем простой: если я тебя убью, моей сестре от этого будет хорошо, иль худо?

— Боюсь, что скорее худо.

— Это — раз. Вопрос второй: вот она очнется, с божьей помощью, а тебя-то и нет, одна могилка. Она чего тогда сделает?

— Не знаю.

— Нет? Ну, может, я знаю. Из того, что мне тут порассказали люди добрые, я так думаю, колдун, она руки на себя наложит. Вот она чего сделает. Это — два. Вопрос третий: мне это надо? Ответ: нет. Мне это не надо. И тогда вопрос четвертый: делать чего будем? Чего будем делать-то, колдун?

Бран стиснул ладони:

— Когда она придет в себя, я на ней женюсь. Вот мой ответ, другого нету, уж извини.

Видар свистнул:

— Ого, размахнулся! Неплохо, на конунговой дочери.

— Конунг сказал, что она ему больше не дочь.

Видар ощерился, как пес, и сказал, плюясь словами:

— Вот гнидятина. Свинья, и хрюкает! На него похоже. Его бы воля — он бы нас всех перед честным народом нагишом во дворе насмерть запорол, кроме этой его суки. Ну, я ему устрою. Он у меня завоет, ничего. Что ж, колдун, раз так, то ладно. Насрать на него, правильно, женись, я согласие даю. Как я понял, Сигурд тоже. Пусть девчонка хоть порадуется, и я заодно порадуюсь, на его рожу посмотрю. Вот потеха будет! Да не бойся, ничего он вам не сделает. Он Сигурда до смерти боится, шагу без него, козел, не ступит, обосрется раньше. Ну, и я тоже погляжу, чтоб никто вас не трогал. Уж я погляжу… я так погляжу… Женись на ней, колдун. Молодец, очень хорошо, — Видар подмигнул. Глаза блестели, а по лицу блуждала злорадная усмешка. Бран не ответил. Видар встал.

— А кстати, — молвил он. — Я тут слыхал про Кнуда. Видишь? А я тебе говорил. Жопой чувствовал, его поганых лап все дело!

Видар помолчал, потом вдруг добавил:

— Ну, и семейка у нас, а, колдун? Не страшно тебе, нет? — в голосе прозвучала невеселая усмешка. Повернувшись, он исчез за пологом.

К вечеру Улле стало совсем худо.