— Утихните, проклятые! — Сигурд был взбешен не хуже их двоих. — Да это што ж такое, а?! — он отодрал конунга от сына, навалился на него, грубо, как медведь, схватил за плечи.

— Утихни, говорю! — заорал ярл ему в ухо. — Хоть богов побойся!

— Уйди… уйди… — конунг старался освободиться. — Я убью этого щенка!

— Подавишься! — фыркнул Видар. Конунг прохрипел:

— Клянусь богами…

Видар так рванулся, что Эйвинд и Бьорн Харалдсон едва не выпустили его.

— Хоть бы богов не приплетал! — заорал юноша. — Ведь услышат!

— Щенок! — ответил конунг. — Не смей пасть разевать! Я запрещаю!

— Срал я на тебя, ты мне не указка! Сам заткнись!!!

Конунг выдохнул, тяжело дыша:

— Ты… ты… Чей ты сын, мерзавец? Чей ты сын?!

— А чего же ты меня-то спрашиваешь?! — отозвался Видар. — Ты б мать спрашивал!

Глаза конунга налились кровью, и он закричал:

— Не трогай мать, поганец! Не смей трогать мать! Даже упоминать ее не смей! Тебя волчица родила, не мать! Волки твои родители!

— Да уж лучше б так! — ответил Видар, — и то грязи меньше! Волки побольше твоего стыда имеют! Они, небось, не трахаются с собственными дочерьми!

Все вокруг остолбенели. У Сигурда отвисла челюсть. Стало так тихо, что слышно стало, как дышат люди. Приподнявшись, конунг сел на снегу и почти шепотом произнес:

— Что? Что? Это… это ты о чем?

— Об нем об самом! Да чего ты дурачка-то корчишь?! Ведь вся округа знает, что ты спишь с этой шлюхой!!! — Видар ткнул пальцем в Асу.

— Неправда! — закричала та. — Это неправда! Не слушайте его, он врет! Это неправда! Неправда… — она заплакала, прижав к глазам ладони. Конунг перевел дух.

— Да ты… ты в своем уме? — спросил он сына. — Ты это что?!