— А, по-моему, это у тебя крыша едет, Аса.

— Я знала, что ты не поверишь.

— Нет, ну, ты сама себя послушай. Никому нет другого дела, как только сны на тебя насылать! Совсем уже.

— Но это не просто сон! — умоляюще воскликнула она. — Ты не дослушал!

— Аса, это сон, — ответил Бран. — Сон, понимаешь? Если из-за каждого сна колотиться башкой о стену, будет дырка! Мне и самому такие сны снятся, что…

Аса сказала:

— Это не просто сон. Послушай же меня!

— Зачем? — осведомился Бран. — Я тебя уже час слушаю. Ты только и делаешь, что поливаешь грязью брата и сестру. Надоело.

— Это не так.

— Я не глухой.

— Ничего подобного!

— А я сказал, хватит. Я не желаю слушать гадостей об Улле! Я ее люблю. Она — моя жена. Вы ей вдоволь в душу наплевали. Посмотри, до чего вы ее довели. Может, достаточно, а?

— Я ее не доводила! — вскрикнула Аса. — Она сама себя довела!

— Заткнись!

— Не приказывай мне! Кто ты такой? Ты здесь никто! Здесь ничего твоего нету! Ты нищий и… и самозванец! Здесь все моему отцу принадлежит! И твоя, с позволения сказать, жена — тоже! Не смей на меня орать, пустое место!

— Да, — тихо молвил Бран. — Ты права. Ничего моего тут нету. Да мне от вас ничего и не надо. Вот только если я пустое место, зачем же ты сюда пришла?

Ее губы задрожали.

— Потому что дура, — произнесла она. — Потому что… потому что думала, ты человек, а ты… ты… — слезы потекли по ее щекам. Она вытерлась ладонью. — Я пришла, потому что мне больше не к кому было, а ты… Я у тебя уже неделю прощения прошу, а ты… Ты не лучше Видара. Если меня завтра на костер поволокут, ты туда хворосту подбросишь. Я думала, ты человек. Когда ты меня в сарае защитил, ты зачем это сделал? Зачем? А? Зачем? Ты же меня готов в клочки разорвать. Я верила, что ты, а ты… — она провела руками по щекам, по глазам, по губам, опухшим от плача. Бран проговорил:

— Я хочу, чтобы ты знала: я тебя не ненавижу. И готов тебе помочь, в разумных пределах. Я даже твоему отцу готов помочь, если действительно потребуется. Но Улла… Уллу я вам трогать не дам, и гадости о ней слушать не намерен. Как ты к ней относишься — твое дело. При мне гадостей о ней изволь не говорить. Это все, добавить нечего.

Аса утерлась рукавом. Чуть погодя спросила: