Еще один жестокий порыв ветра – и дом рухнул, засыпав цветники обломками кирпича и черепицы. Флюгер с высокой башенки над входом, задев ухо доктора, угодил в голую ногу Алины, и та огласила всю окрестность своими воплями.

К этому времени на ногах уже была вся деревня: в окнах замерцали огоньки, темные фигуры сновали по улице, и доктор изо всех сил, насколько хватало голоса, начал призывать хоть кого-нибудь на помощь, стараясь при этом перекричать причитавшую Алину и рев бури.

Вопли доктора привели его жену в еще большее отчаяние.

– Анри, сейчас сюда люди прибегут! – выкрикнула она, заливаясь слезами.

– Я надеюсь, что прибегут.

– Что же это будет? Я просто умру от стыда!

– Успокойся, душа моя; ты слишком нервничаешь. Ведь я же сам сунул тебе в руки белье и платье, когда тащил с постели. Куда ты его девала?

Луна снова спряталась за тучи, и Депрэ долго шарил в темноте.

– Вот! – наконец восторженно воскликнул он. – Мои серые плисовые брюки! Это именно то, что тебе нужно.

– Дай их сюда, – прорыдала Анастази. Плисовые брюки оказались у нее в руках. Она посмотрела на них с минуту, поразмыслила и с новым приступам плача сунула их обратно мужу.

– Отдай Алине… Пускай она наденет… О, как я несчастна!

– Что за чепуха! – возразил доктор. – Алину нисколько не беспокоит ее нагота. Она все на свете забыла от страха. Право, это и в самом деле неудобно, чтобы такая скромная, такая положительная особа, как ты, появилась перед людьми в подобном виде. Повторяю: твое спасение в этих брюках! – и он вернул их жене.

– Нет, это невозможно! Ты ничего не понимаешь, – утерев слезы, с достоинством объявила Анастази.

Между тем, народ уже толпился вокруг дома. Однако с улицы войти в сад не было никакой возможности: ворота завалены мусором, высокая ограда утыкана гвоздями, а высившиеся кое-где остатки стен поминутно грозили новым обвалом. Между садом доктора и садом его соседа справа находился общественный колодец; калитка со стороны докторского сада оказалась не запертой на засов, и наконец в узком отверстии показалось бородатое лицо и протянулась рука с фонарем, озарившим мрак, в котором Анастази прятала свое унижение. Она еще больше съежилась и попятилась, присев к земле.

– Сюда! Сюда! – кричал во все горло крестьянин. – Все ли вы живы?!

Алина, не переставая визжать, первой бросилась спасаться, и крестьянин с трудом протолкнул ее в щель калитки.

– Теперь твоя очередь, Анастази, – решительно сказал доктор. – Полезай скорее!

– Я никуда не пойду, – заявила из своего угла жена.

– Что же, мы все, по твоей милости, погибать здесь должны? – гаркнул доктор.