Вскоре до крайности сконфуженный Жан-Мари, с распухшими от слез глазами, вышел из добровольного заточения и вернулся к обычным занятиям. Из трех членов семьи, собравшихся в этот вечер за ужином, он один все еще чувствовал себя несчастным. Доктор пребывал в настолько игривом настроении, что провозгласил надгробное слово исчезнувшим драгоценностям:
– В конце концов, этот эпизод доставил нам только удовольствие и позабавил нас. Мы ничего не потеряли, а напротив, выиграли, приобрели: я – новую трость, Анастази – новое платье, Жан-Мари – кепи новейшего фасона. Кроме того, у нас еще остался суп из черепахи – блюдо очень тонкое и здоровое, и мы распили бутылку старого рейнвейна. Всему этому я очень рад, а то прямо не знал, что и делать с этим рейнвейном. А теперь одной из трех бутылок мы приветствовали появление нашего призрачного богатства, вторую разопьем сейчас, чтобы утешиться после его исчезновения, а третью откупорим на свадебном завтраке Жана-Мари!
7. О том, как обрушился дом Депрэ
7. О том, как обрушился дом Депрэ
Двухэтажный, окрашенный светло-желтой краской, со старой черепичной, поросшей мохом кровлей, этот дом стоял в углу докторской усадьбы и одной стеной выходил на улицу. Дом был просторный, нескладный и неудобный; сквозняки гуляли в нем, как хотели. Полы, потолки – все перекосилось и расползалось в разные стороны. Пол в одной комнате скатывался вправо, в другой – влево. Крыша накренилась к саду, и если бы дом не содержали в безукоризненной чистоте – окна всегда были вымыты, дверные ручки и оконные запоры сверкали, словно золотые, все постоянно мылось и чистилось, – никто бы не подумал, что в нем живут люди, привыкшие к известным удобствам.
В руках более небрежных и неряшливых людей дом давно бы развалился, но семья доктора с ним сжилась, и Депрэ всегда воодушевлялся, рассказывая где-то вычитанные легенды о своем жилище, а порой пытался описать характеры и нравы всех его былых владельцев – начиная с купца, восстановившего дом после вражеского нашествия, и заканчивая крестьянином, продавшего ему эту усадьбу втридорога. Никому, однако, и в голову не приходило, что под этим кровом жить уже просто опасно: дом простоял четыре столетия, простоит и еще!
Зимой, последовавшей за находкой франшарского клада, у доктора и его супруги появилась забота, отодвинувшая утрату случайно свалившегося на них богатства на задний план. С Жаном-Мари что-то приключилось. Иногда он становился лихорадочно деятелен и тогда не знал, как угодить своим приемным родителям, становился гораздо словоохотливее, внимательнее вслушивался в наставления доктора и прилежнее занимался уроками. Но чаще его одолевала хандра, и тогда он по целым дням не раскрывал рта, страшно огорчая этим своих приемных родителей.