Беседа этих джентльменов действительно показалась мистеру Роллзу оригинальной. Бывший парагвайский диктатор выказывал глубочайшее знание жизни, а каждое замечание принца свидетельствовало о его недюжинном уме. Перед молодым священником сидели двое мужчин, умудренных опытом, и он колебался, не зная, кому из них отдать предпочтение – человеку, привыкшему действовать с безрассудной смелостью, или тонкому наблюдателю и знатоку жизни: один откровенно повествовал о собственных делах и перенесенных опасностях, другой, подобно Всевышнему, знал все, не испытав ничего. Каждый из них держался в разговоре соответственно своей роли. Бывший диктатор не скупился на резкие выражения и жесты, то и дело его кулак тяжело опускался на стол, а речь звучала громко и напористо. Принц, наоборот, казался образцом учтивой уступчивости и спокойствия; его чуть заметные движения и оттенки голоса были выразительней, чем все возгласы и жесты его собеседника. А если ему случалось описывать собственные приключения, принц совершенно не подчеркивал своего участия в них.

Наконец, разговор зашел о недавних ограблениях и Алмазе Раджи.

– Лучше бы этому камню лежать где-нибудь на дне морском, – заметил принц Флоризель.

– Ваше высочество, конечно, согласится, что я, как член семьи Венделеров, не могу разделять этого мнения, – возразил диктатор.

– Я сужу с точки зрения общественного благополучия, – продолжал принц. – Камни такой ценности должны быть достоянием какого-нибудь музея или же лежать в сокровищнице великого народа. В руках простых смертных они представляют страшную угрозу. Если кашгарский раджа, человек просвещенный, и хотел отомстить европейцам, то он не мог изобрести ничего лучшего, как отправить в Европу это яблоко раздора. Какая добродетель устоит против такого искушения? Даже я, несмотря на свое высокое положение и богатство, вряд ли смог бы равнодушно держать в руках такой обольстительный камень. Что касается вас, мистер Венделер, страстного охотника за бриллиантами и, так сказать, профессионала, то я думаю, что нет такого преступления, которого бы вы не совершили, и жертвы, которую бы вы не принесли ради того, чтобы назвать Алмаз Раджи своим – на год или два, пока вас не настигнет смерть. Вы бы держали его в надежнейшем сейфе и лишь изредка открывали, чтобы полюбоваться этим камнем, как любуются редчайшей картиной.

– Это верно, – подхватил Венделер. – За чем я только не охотился на своем веку, начиная от мужчин и женщин и заканчивая москитами; я нырял за кораллами, преследовал китов и тигров; но алмаз я считаю наилучшим объектом для охоты. Он красив и имеет высокую цену; только он один может по-настоящему вознаградить охотника за труды. Я и сейчас, как вы, ваше высочество, может быть, догадываетесь, иду по следу. Чутье у меня верное и опыт огромный; в коллекции брата все ценные камни известны мне в лицо, как пастуху известны его овцы, и я скорее погибну, но непременно разыщу их все до единого!