Вероятно, с полминуты я, окаменев от изумленья, смотрел на эту руку, и только тогда на меня обрушился сокрушительный ужас. Я выскочил из постели и бросился к зеркалу. При виде того, что в нем отразилось, я почувствовал, что вся моя кровь превратилась в ледяную воду. Я лег в постель Генри Джекилом, а проснулся Эдвардом Хайдом!

Чем это можно объяснить? – спросил я себя. Но даже не это показалось мне самым важным. Снова содрогнувшись от ужаса, я задался другим вопросом: как помочь делу?

Утро уже наступило, слуги встали и принялись за работу; все мои химические принадлежности остались в кабинете. Мысль о длинном путешествии, которое мне предстояло, показалась мне невыносимой. Я должен был спуститься с лестницы, пройти по коридору, пересечь открытый двор и проникнуть в анатомический театр. Разумеется, я мог спрятать свое лицо, но был не в состоянии скрыть перемену в моем телосложении. И тут же я с радостью вспомнил, что вся прислуга уже привыкла к тому, что в доме появляется мое второе «я». Я кое-как натянул на себя слишком просторное и длинное платье Джекила и проследовал через дом. Брэдшоу, с которым я столкнулся, вздрогнул при виде мистера Хайда в столь ранний час и в столь странном наряде. Но уже через десять минут доктор Джекил принял свой собственный вид, спустился в столовую и сделал вид, что завтракает с аппетитом.

Аппетита у меня в самом деле не было. Этот не имеющий объяснения случай стоял передо мной, словно огненный перст на пиру у Валтасара[93], чертящий на стене роковые слова. Я серьезнее, чем когда-либо, задумался о возможных последствиях моего двойного существования. Та часть моего «я», которая воплощалась в Хайде, в последнее время все чаще являлась на свет и сильно развилась. Мне даже стало казаться, что Хайд вырос, стал сильнее и энергичнее. Я боялся, что если так пойдет и дальше, равновесие моей личности будет окончательно нарушено, и обличье Эдварда Хайда станет для меня единственным. Кроме того, мой состав не всегда оказывал одинаковое действие. Однажды он вообще не подействовал, позже мне не раз приходилось удваивать дозы, а как-то раз я даже утроил дозу, подвергнув собственную жизнь серьезной опасности.

Под влиянием случившегося утром, я стал перебирать в уме все, что испытал за это время, и ясно увидел, что если поначалу я с большим трудом сбрасывал с себя тело Джекила, то теперь мне стало гораздо труднее покидать тело Хайда. Все указывало на то, что я мало-помалу утрачиваю свое лучшее «я» и медленно, но верно сливаюсь с моей второй и худшей натурой.