Вскоре разговор перешел на другие темы, и я долго рассказывал о своей одинокой бродячей жизни, а она преимущественно слушала. Хотя оба мы говорили очень непринужденно и о вещах как будто бы безразличных, мы испытывали сладкое волнение. Скоро, чересчур скоро мы расстались, как бы по молчаливому уговору, даже без рукопожатия, потому что каждый знал, что для нас это не пустая вежливость.

На следующий, четвертый день нашего знакомства мы встретились на том же месте рано утром как давние знакомые, но со смущением, нараставшим в каждом из нас. Когда она еще раз заговорила о грозящей мне опасности – а это, как я понял, было для нее оправданием наших встреч, – я, приготовив за ночь целую речь, начал говорить ей, как высоко ценю ее доброе внимание, ибо до вчерашнего дня даже не подумал бы никому рассказывать о себе. Внезапно она прервала меня пылким восклицанием:

– И все же, если б вы знали, кто я, вы даже говорить со мной не стали бы!

Я сказал, что даже мысль об этом – безумие, и что, как ни кратковременно наше знакомство, я считаю ее своим лучшим другом. Но мои возражения, казалось, только усиливают ее отчаяние.

– Ведь мой отец вынужден скрываться!

– Дорогая, – сказал я, впервые забыв прибавить к этому обращению слово «леди», – что мне за дело до этого! Будь он хоть двадцать раз вынужден скрываться – вас-то это не изменит!

– Да, но причина этого, – вскричала она, – причина! Ведь… – она запнулась на мгновение, – ведь она позорна!

Глава 4 О том, каким необычным образом я обнаружил, что я не один в Грэденском лесу

Глава 4

О том, каким необычным образом я обнаружил, что я не один в Грэденском лесу

Вот что рассказала девушка о себе, едва сдерживая рыдания, в ответ на мои расспросы.

Ее звали Клара Хеддлстон. Это, конечно, звучное имя, но еще лучше звучало для моего уха имя Клара Кессилис, которое она носила долгие и, надеюсь, счастливые годы своей жизни. Ее отец, Бернард Хеддлстон, стоял во главе крупного банкирского дома. Много лет назад, когда дела его пришли в расстройство, ему пришлось прибегнуть к рискованным, а затем и преступным комбинациям, чтобы спастись от краха. Однако все было тщетно; дела его все больше запутывались, и доброе имя было утрачено вместе с состоянием.

В то время Норсмор упорно, хоть и безуспешно, ухаживал за его дочерью, и, зная это, к нему-то и обратился Бернард Хеддлстон в минуту крайней нужды. Несчастный навлек на свою голову не только разорение и позор, не только преследование закона. Он с легким сердцем пошел бы в тюрьму, но тем, чего он боялся, что не давало ему спать по ночам, был тайный, упорный и постоянный страх покушения на его жизнь. Поэтому он и хотел скрыться навсегда на одном из островов южных морей, рассчитывая добраться туда на яхте Норсмора. Тот тайно принял отца и дочь на борт своего судна на пустынном берегу Уэльса и доставил их в Грэден, где они должны были оставаться до тех пор, пока судно не будет снаряжено для продолжительного плавания. Клара не сомневалась, что за это Норсмору отцом обещана ее рука. Это подтверждалось и тем, что всегда сдержанный и вежливый Норсмор несколько раз позволил себе излишнюю смелость в словах и поступках.