Справа бесшумно подошла Лаура, приятно-серая волчица, так походившая лицом и формами на него самого, страшное светлоглазое чудовище, обладавшее в его глазах неотразимой красотой. Она вернулась за ним. Он кинулся в ее объятия.

– Ты слышала его, слышала все эти ужасные вещи, которые он наговорил? – прошептал Ройбен.

– Да, – ответила она. – Я все слышала. Но ты кость от моей кости и плоть от моей плоти. Пойдем. Мы будем вместе творить нашу собственную истину.

23

23

Несколько дней подряд Элтрам сидел в коттедже у постели Фила. Фил спал. Для этого ему снова и снова давали могучее зелье, которое собственноручно составляли Элтрам и Лиза, и Фил лежал, не просыпаясь. Временами он то пел, то стонал во сне, его раны прямо на глазах заживали, а лихорадка то спадала, то вновь усиливалась и в конце концов совсем прекратилась.

В это время начали проявляться и первые, пока еще не очень заметные изменения в нем – гуще стали седые волосы со светло-рыжими прядями, массивнее и тверже сделались мышцы на руках и ногах. Когда же он изредка открывал глаза, можно было заметить, что его светло-карие глаза обрели густой зеленый цвет.

Все это время Ройбен спал урывками или на полу около кровати Фила, или в кресле у огня, или изредка в просторной мансарде наверху, где Лиза устроила для него ложе на простом матрасе.

Лаура принесла во флигель ноутбук Ройбена и ночевала в мансарде на том же матрасе либо рядом с ним, либо одна – если он оставался внизу и устраивался на кожаной оттоманке у огня, прислушиваясь в полусне к ритму дыхания Фила. Но Лаура не оставалась там все время. Она еще не научилась контролировать свои превращения и поэтому частенько уходила в лес в сопровождении Тибо.

Часто навещали Фила и Феликс, и другие обитатели Нидек-Пойнта. Феликс пребывал в гнетущем унынии, но не выказывал ни малейшего желания обсуждать с кем-нибудь свое состояние. Со стороны казалось, будто страдающая, утратившая надежду душа захватила тело Феликса, присвоила его лицо и голос, но это был уже не Феликс.

Ройбен выходил с ним на улицу, и они подолгу стояли молча под дождем, приобняв друг друга за плечи, и безмолвно скорбели по тому ужасному обороту, которые приняла недавняя Модранехт. Потом Феликс уходил, а Ройбен возвращался на свою вахту.

Маргон втихомолку советовал не приставать к Феликсу с утешениями, оставить его в покое, пока злобные инсинуации Хокана не выветрятся сами собой.

– Хокан… Тоже мне, судья нашелся, – презрительно фыркал Сергей. – Он верховный жрец слов, и ничего больше. Слова, слова, слова… Он заставляет одни слова вступать в греховную связь с другими и плодить новые, столь же пустые слова. Они у него сыплются лавиной, уничтожая всякий смысл.