У кошки и правда начались роды. Она зашипела на Аннику и слабо взмахнула лапой, все ее тельце извивалось в конвульсиях. Не обращая внимания на протесты животного, Анника пробралась в тесный закуток и свернулась, подтянув колени к подбородку. Она хотела видеть.

Кошка тяжело и ритмично дышала, ее живот вздувался: новые жизни искали выход наружу, в этот мир. Анника села, сцепив пальцы в замок, и так сосредоточенно наблюдала за происходящим перед ее взором, что вскрикнула от неожиданности, когда в отверстии показалось лицо.

Эрик посмотрел на Аннику, потом на кошку и снова на Аннику.

– Да, – бросил он. – Пора.

Анника с трудом проглотила комок и сумела выдавить: «Да».

Смердящее дыхание Эрика заполнило тесное пространство, и даже кошка, смирившаяся, казалось, с присутствием Анники, на миг отвлеклась от своих усилий, чтобы зашипеть на него и замахать лапой. Улыбнувшись, он заметил: «А вы, кажется, неплохо поладили», после чего трижды постучал в стену и скрылся из виду.

Кошка заметно успокоилась и вернулась к своему делу – давать жизнь котятам.

Она произвела на свет шестерых. После того как появился первый, все было кончено за десять минут. Анника рассматривала копошащихся мелких, слепых и беспомощных существ со священным ужасом.

Десять минут на то, чтобы явить миру шесть новых жизней, – и вот уже кошка, лежа на боку, облизывает своих котят, как будто не может быть ничего естественнее. Так оно, конечно, и было, но Аннике в тот миг казалось истинным чудом.

Особенно ее тронул первенец. Он – или она – был мельче остальных, и если у остальных котят в помете угадывался оттенок цвета их редкой шерстки, первенец был совершенно белым, и это выглядело так, словно у него почти совсем не было шерстки. Тело его было покрыто светлым мягким пушком, и Аннике захотелось пригреть его, завернуть во что-то, позаботиться и защищать его от зла.

Она глубоко задумалась о том, можно ли этого достичь, когда услышала доносящийся из дома шум: громкие голоса, потом глухой удар, как будто что-то упало на пол. Когда она попробовала выбраться, оказалось, что все тело затекло в неудобной позе, и ей понадобилось какое-то время, чтобы распрямить онемевшие ноги. Тем временем голоса стихли.

Морщась от боли, Анника медленно выползла из-под крыльца. Перед ней стоял Эрик, протягивая ей руку. Скрепя сердце она все же приняла помощь и встала на ноги. На его лице было написано полное спокойствие, ничто не указывало на недавнюю ссору.

– Не надо бы вам мерзнуть, – сказал Эрик, глядя на ее живот. – В вашем положении это не полезно.