«Это все имеет какое-то значение? – подумала Агафья. – И какое значение имеют именно волосы?» Этого она не знала, поэтому шла в сторону церкви испуганная и оскорбленная, уверенная, что это извращенное святотатство предназначалась как предупреждение именно ей.

Когда она подошла, к ней повернулась Вера.

– Это ты, – тихо произнесла она. – Все это принесла нам ты.

– Что?

– Это ты во всем виновата. Вот в этом. Да и во всем остальном.

Теперь Агафья поняла причину сдержанности Веры по телефону и покачала головой:

– Нет.

– Ночью мне приснился пророк и все рассказал.

– И что же он рассказал?

– Он сказал, что ты находишься под влиянием нечистой силы. Что мы должны изгнать тебя. – Тут Вера спокойно посмотрела на Агафью: – Он сказал, что ты виновата. Что во всем виновата только ты.

Агафья хотела объяснить, что это действительно ее вина, что она действительно забыла пригласить Главного в Доме и что все началось именно с этого, но она понимала, что сейчас Вера не будет ее слушать. Она была слишком зациклена на своем сне, и, что бы кто сейчас ни говорил, это ее никак не отвлечет.

– Тогда помолитесь за меня, – бросила ей вызов Агафья.

– Уже слишком поздно, – отвернулась от нее Афонина. – Уходи. Это больше не твоя церковь.

Пацифизм пацифизмом, но в голосе Веры Агафья услышала ненависть. Ненависть и страх. А кроме этого, в нем прозвучала и угроза физического насилия.

Охваченная страхом и разочарованием, Агафья не знала, что ей делать. Прохожие собирались на тротуаре, а водители замедляли ход, стараясь рассмотреть, что произошло со зданием. Толпа становилась все больше.

Агафья опять посмотрела на дом, но на этот раз увидела его совсем в другом свете. Сначала она рассматривала произошедшее как религиозное происшествие, как плевок в Господа, а теперь – как вандализм. Именно поэтому в этих волосах нет никакого смысла, поняла она. Как все молокане, Агафья мыслила библейскими категориями и сейчас пыталась соединить то, что произошло, с какими-то цитатами из Книги или с пророчествами в ней же.

В этом не было ничего божественного, одна сплошная безбожность.

Кто-то дотронулся до ее плеча, и Агафья резко повернулась. Это был Семен. По-видимому, он стоял неподалеку и слышал весь их разговор с Верой и теперь предлагал Агафье свою поддержку.

– Я в это не верю, – сказал он и улыбнулся: – Я тебя хорошо знаю, Агафья.

Она улыбнулась ему в ответ, взяла его руку и слегка пожала в знак благодарности, однако выражения на лицах других молокан были жесткими, осуждающими и непреклонными.