Я это вот к чему говорю: поскольку игры проводились не в национальном масштабе, игрокам не уделяли такого уж большого внимания. Конечно, были звезды вроде Аарона, Бердетта, Уильямса, Кэлайна и, разумеется, Большого Мика, но их не превозносили по всей стране, как, скажем, Алекса Родригеса и Барри Бондса (которых лично я считаю наркоманами-дилетантами). А большинство остальных ребят? Скажу в двух словах: тягловые лошади. Средняя зарплата у них в те времена была пятнадцать тысяч в год – даже меньше, чем сегодня зарабатывает школьный учитель.

Тягловые лошади, понимаете? Прямо как Джордж Уилл прописал в этой своей книжке. Вот только он написал, как это все было здорово. А по мне – так не очень, если ты тридцатилетний шорт-стоп[27], у тебя жена и трое ребятишек и играть тебе осталось лет семь, прежде чем выйдешь в тираж. Десять, если посчастливится не получить серьезных травм. Карл Фурильо после окончания спортивной карьеры устанавливал лифты во Всемирном торговом центре, а по ночам подрабатывал сторожем. Вы это знали? Да? А как вам кажется, этот Уилл тоже знал или просто забыл упомянуть?

Дело обстояло так: если у тебя были способности и навыки и ты мог работать даже с похмелья, тебя принимали в большую игру. Если нет – выбрасывали на помойку. Вот так все было просто. И жестко. Что подводит меня к трудной ситуации, в которой мы оказались той весной.

Мы набрали хорошую форму в тренировочном лагере «Титанов», который располагался в Сарасоте. Нашим основным кетчером[28] был Джонни Гудкайнд. Вы, наверное, его не помните. А если и помните, то лишь из-за того, как он закончил свою карьеру. Он хорошо отыграл четыре сезона, отбивал с показателем больше 0,300 и выходил почти на каждую игру. Знал, как вести себя с питчерами, и не слушал всякую болтовню. Ребята не смели его вышвырнуть. Той весной он выбил почти 0,350 и раз пять решал судьбу игры. Однажды он запулил так далеко, как я редко видел на стадионе «Эд Смит», где мяч идет не очень-то хорошо. Даже выбил ветровое стекло в «шевроле» какого-то репортера. Ха-ха!

Но он к тому же и пил как конь, и за два дня до того, как мы должны были ехать на север и открывать сезон дома, он сбил машиной женщину на Пайнэпл-стрит и раздавил ее всмятку. Или вдребезги. Не помню, как там говорится. Потом этот идиот попытался скрыться. Но на углу Оранж-стрит стоял патрульный автомобиль шерифа округа, и сидевшие внутри помощники видели все происшествие. Состояние Джонни тоже не вызывало никаких сомнений. Когда его вытащили из машины, от него разило как из бочки и он еле держался на ногах. Один из помощников шерифа нагнулся, чтобы защелкнуть на нем наручники, и Джонни блеванул ему на затылок. Бейсбольная карьера Джонни Гудкайнда закончилась прежде, чем высохла блевота. Даже Бэйб Рут не смог бы остаться в спорте, если бы сбил домохозяйку, отправившуюся в утренний поход по магазинам. Надо полагать, он кончил тем, что выкрикивал речевки за команду рейфордской тюрьмы. Если, конечно, там была команда.