– Во все новое, – отозвался он. – Кроме перчатки. Надо оставить старую перчатку Билли. Мы с малышом Билли много чего повидали.

– Ну и хорошо.

И мы прошли на стадион, который в те дни спортивные журналисты называли «Старым болотом».

Я засомневался, давать ли ему номер 19, который принадлежал бедняге Фарадею, но форма сидела на Билли как влитая, так что я решился. Пока он одевался, я спросил:

– Ты не устал? Наверное, гнал почти без остановки. Разве тебе не выслали денег, чтобы ты взял билет на самолет?

– Я не устал, – ответил он. – Деньги на самолет, может, и выслали, но я их не видел. Мы могли бы пойти и взглянуть на поле?

Я ответил, что могли бы, и провел его по коридорчику, который вел к скамейке запасных. Он прошел к домашней базе, не пересекая линию фола, одетый в форму Фарадея, и синие цифры 1 и 9 сверкали в лучах утреннего солнца (не было еще и восьми часов, и работники стадиона только начинали свой длинный день).

Жаль, я не могу вам передать, что я чувствовал, когда смотрел, как он шел по полю, мистер Кинг, но слова – это по вашей части, а не по моей. Только и скажу, что со спины он выглядел точь-в-точь как Фарадей. Конечно, он был на десять лет моложе… но возраст-то не определишь со спины, разве что по походке. К тому же он был худощавый, как и Фарадей, а это хорошо для шорт-стопа и игрока второй базы, но не для кетчера. Кетчер должен быть плотным и крепким, как гидрант. Таким был Джонни Гудкайнд. Глядя на этого парня, я думал о том, что ему не избежать переломов ребер и разрывов сухожилий.

Однако скроен он был покрепче Фарадея: и таз пошире, и бедра помощнее. Сверху он был тощий, но, глядя на него сзади, я, помнится, подумал, что он выглядит именно тем, кем, скорее всего, и является: сельским пареньком из Айовы, приехавшим поглазеть на красоты Ньюарка.

Он подошел к базе и обернулся, чтобы взглянуть на центр поля. Волосы у него были светлые, как и подобает сельскому парню, и прядь упала ему на лоб. Он отбросил ее и просто стоял, словно впитывал все, что видел: безмолвные пустые трибуны, где днем рассядутся пятьдесят тысяч зрителей; развешанные на ограждениях флаги, развевавшиеся на свежем утреннем ветерке; свежевыкрашенные в синий цвет вешки на ограничительной линии; только что приступивших к работе поливальщиков. Я всегда восхищался этим зрелищем и мог себе представить, что думает этот паренек, который всего-то неделю назад доил коров и ждал, когда в середине мая начнет играть местная команда.

Я подумал: Малыш наконец-то врубился в происходящее. Когда он посмотрит в мою сторону, я увижу в его глазах панический страх. Может, придется связать его в раздевалке, чтобы он не запрыгнул в свою древнюю развалюху и не умчался назад к черту на кулички.