Она ошибалась. Люди с удовольствием приняли бы участие в голосовании «Достоин смерти-2016». Мы бы легко заткнули за пояс «Американского идола».

Она обняла меня за шею.

– Кто был в твоем расстрельном списке, пока ты не вспомнил о Стефано?

Меня передернуло.

– Лучше бы ты так его не называла.

– Не важно, просто скажи мне.

Я начал перечислять имена, но когда дошел до Кеннета Вандерли, она меня остановила. Теперь ее глаза не просто напоминали хмурое небо – в них разыгралась буря.

– Он! Напиши его некролог! Я соберу информацию в «Гугле», чтобы все получилось по высшему разряду…

Я с неохотой высвободился из ее рук.

– К чему заморачиваться, Кэти? Он и так приговорен к смерти. Пусть о нем позаботится государство.

– Но они этого не сделают! – Она спрыгнула с кровати и закружила по комнате. Зрелище завораживало, о чем я мог бы и не говорить. Эти длинные ноги, о-о-о! – Не сделают! Эти оклахомцы никого не казнили с тех пор, как облажались два года назад[54]! Кеннет Вандерли изнасиловал и убил четырех девушек – замучил их до смерти, – и он будет жрать государственные харчи до седьмого десятка! А умрет во сне! – Она вернулась к кровати и упала на колени. – Сделай это для меня, Майк! Пожалуйста!

– Почему для тебя это так важно?

Ее лицо застыло. Кэти села на пятки, наклонила голову, укрывшись волосами. Просидела так секунд десять, а когда подняла голову, ее красота… нет, не исчезла, но померкла. Покрылась шрамами. И дело было не в текущих по щекам слезах, а в стыдливо опустившихся уголках рта.

– Потому что я знаю, каково это. Меня изнасиловали, когда я училась в колледже. Однажды ночью после вечеринки. Я бы попросила тебя написать его некролог, но не знаю, кто он. – Она со всхлипом вдохнула. – Он подошел сзади, и я все время лежала лицом в землю. Но Вандерли тоже подойдет. Очень даже подойдет.

Я бросил ей простыню.