Естественно, мама захотела узнать, по каким делам мне понадобилось ехать в северную часть штата Нью-Йорк, и я не стал что-то выдумывать, потому что она видела меня насквозь с тех времен, когда я ходил в коротких штанишках. Выслушав ответ, мама покачала головой. «Поезжай, если тебе того хочется. Но знаешь, они все равно придумают что-то получше, и в результате нам опять придется слушать, как этот итальянский козел дует в свою трубу».

«Возможно, – не стал спорить я, – но мистер Сверкающая Тропа говорит, что его фейерверк положит конец всем прочим фейерверкам».

И, как сами видите, это оказалась чистая правда.

Дорога была прекрасная, а мистер Джонни «Сверкающая Тропа» Паркер был отличным парнем. Его вигвам находился в Грин-Айленде, где дома почти не уступали размерами коттеджу Массимо. Жена Джонни приготовила потрясающую энчиладу. Я съел три штуки с острым зеленым соусом, и на обратном пути у меня прихватило живот, но к истории это прямого отношения не имеет. Я и так вижу, что Арделл теряет терпение. Могу только поблагодарить Господа за влажные салфетки.

«“Бэ-ка-четыре” – это особый заказ, – объяснил Джонни. – Китайцы изготавливают только три или четыре штуки в год, во Внешней Монголии или в каком-то другом месте, где снег лежит девять месяцев в году, а младенцы растут вместе с волчатами. Подобные взрывчатые штуки обычно доставляют в Торонто. Полагаю, я могу заказать одну и лично привезти из Канады, хотя вам придется оплатить мне бензин и время. А если меня поймают, то, вероятно, дадут пожизненное в “Ливенворте” как террористу».

«Господи, я вовсе не хочу навлекать на вас такие неприятности», – встревожился я.

«Ладно, может, я чуть сгустил краски, – усмехнулся он, – но “Бэ-ка-четыре” – потрясающий фейерверк. Такого никогда не было. Я не смогу отдать вам деньги, если ваш дружбан на той стороне озера его переплюнет, но готов отдать полученную в этой сделке прибыль. Вот как я уверен в “Бэ-ка-четыре”».

«А кроме того, – вставила Синди «Сверкающая Тропа» Паркер, – Джонни любит приключения. Возьмите еще энчиладу, мистер Маккосленд».

Я отказался, и, наверное, это меня спасло, иначе мои внутренности взорвались бы где-то в Вермонте. На какое-то время я и думать об этом забыл, но сразу после Нового года позвонил Джонни.

«Если вас все еще интересует та штуковина, о которой мы говорили прошлой осенью, она у меня есть, но цена – две тысячи долларов».

У меня перехватило дыхание.

«Дороговато».

«Не буду спорить, но взгляните на ситуацию вот с какой стороны: вы, белые, получили Манхэттен за двадцать четыре доллара, и с тех пор мы ищем способ отплатить вам за это. – Он рассмеялся, потом сказал: – А теперь серьезно. Если вы отказываетесь, ничего страшного. Может, я договорюсь с вашим дружбаном с другого берега».