Она перекрестила Ивана.

— Спасибо, — сказал он, чувствуя благодать искреннего жеста. В носу защипало, и он быстро спустился с крыльца. Колонка с водой стояла там же, к ней прислонился грязный таз.

— Можно, я попью? — спросил Иван.

— Конечно. Я сейчас кружку принесу, — засуетилась хозяйка.

— Не надо, я так, — Иван пару раз качнул затертый до блеска рычаг. Как же лег-ко! Когда он был маленьким, приходилось висеть на нем… Вода хлынула, забрыз-гивая джинсы, Иван расставил ноги пошире и припал к холоднющей, тотчас зало-мившей зубы струе. Напился, чувствуя, как ледяная вода растекается по желудку.

— Спасибо, — еще раз сказал Иван и пошел к калитке.

Пройдя деревню насквозь, он пришел к магазину, стоявшему напротив ос-тановки. Вошел внутрь, спугнув неопределенного цвета кошку, дремавшую в тени. Да, здешнему продуктовому далеко до Елисеевского, зато здесь купишь что-то та-кое, чего не найдешь у себя в городе. Иван взял бутылку «Жигулевского», чекушку водки и хлеба. Колбасу решил купить на местном рынке, располагавшемся непо-далеку. Раньше сюда забредали лишь дачники из садоводства, но сейчас на другой стороне дороги Иван увидел новое трехэтажное здание — небоскреб для этих мест. Это был кемпинг и гостиница, и приезжавшие туристы наверняка наведыва-лись на рынок за местными деликатесами. Иван подошел к бабушке и, не торгуясь, купил бублик настоящей «пальцем пханой» кровяной колбасы. Засунув раритет подгородской кулинарии в сумку, пошел вдоль дороги к кладбищу.

Идти было недалече. От шоссе гравийная дорога сворачивала направо и ве-ла мимо полей с весело желтевшим люпином и старой железной дороги. Если пой-ти по шпалам, то пройдешь сквозь лес и, свернув налево, упрешься в Воронову Гать. Пока Иван не хотел туда идти…

Он посмотрел на сужавшийся железный путь, исчезающий среди деревьев, и повернул к кладбищу. Туда вела песчаная, заросшая травой дорога, само клад-бище располагалось на горке, и кресты с памятниками виднелись издалека. При-горок зарос ромашками и клевером, в кронах растущих меж ухоженных могил бе-резок пели птицы. Иван не знал, где лежит бабушка, но догадывался, что непода-леку от родственников, а их могилы он знал.

Наконец нашел. Скромный бетонный обелиск без фотографии, лишь над-пись: «Тимошук Евдокия Нестеровна. 1924–1990 гг.» Рядом скамеечка. Иван сел и посидел, вспоминая бабушку. Достал водку, но вдруг передумал и спрятал обрат-но. Водки не хотелось. Хотелось поговорить.

Первые слова дались тяжело. Иван, запинаясь, рассказал бабушке обо всем, и надолго замер, слушая молчаливый ответ. Он слушал и думал, что люди зря за-бывают о мертвых. Ведь им можно рассказать то, что не расскажешь живым, и они поймут. «С мертвыми разговаривать легче, — думал Иван, — они не перебивают и выслушивают до конца. Они понимают тебя, потому что для них нет нового. Они прожили жизнь и лучше нас знают ей цену».