— Тао! — неуверенно повторил Кин, не найдя больше других слов.

Человек в балахоне поднял к нему черный овал вместо лица, и тогда умник заметил, как внутри него что-то промелькнуло.

— Объясни мне, что происходит! — потребовал полудемон. — Мы беспокоимся за тебя! Ты сам не свой!

Прошедшие мимо горожане даже не повернулись к ним.

Но «Тао» не ответил, и, опустив голову, плавно обтек ошеломленного Кина, и двинулся прочь. Его левый рукав вдруг зашевелился, и пошел странными складками.

— Что с тобой случилось? — с тревогой вопросил умник, как только нагнал молчуна.

Тот продолжал игнорировать.

— Ты язык проглотил?

Он схватил блудного блондина за предплечье. Онемевшие пальцы нащупали под холщовой тканью что-то мягкое и крупное. До ушей Кина донеслось глухое шипение.

Светловолосый компаньон, ухнув, резко дернул рукой, сбивая хватку полудемона, и мерным шагом двинулся вперед.

И умник замер на месте, тупо уставившись странной удаляющейся фигуре в спину.

— Ты куда? — с тревогой закричал он.

Полудемон не мог скрыть дрожь в голосе. Решив, что происходит нечто странное, Кин рванул к «Тао», схватил за другую руку и потянул на себя. Легкого рывка было достаточно, чтобы развернуть его. Невероятным образом блондин стал на пару десятков кило легче.

Черный проем мантии по-прежнему мертвенно поглядывал на Кина.

— Да что с тобой? — все тот же дрожащий голос пытался добиться ответа.

«Тао» повернул к Кину голову. И русоволосый увидел, как из темноты выплыли два расплывчатых силуэта глаз. Красный зрачок злобно сверкнул.

Пальцы машинально разжались, и освободившийся незнакомец безмолвно пошел своей дорогой.

И тут Кин понял, что почувствовал страх. Леденящий, сковывающий душу невидимыми цепями. А ведь его он испытывал только перед Хозяином. Никому другому прежде не удавалось пробудить в нем благоговейный трепет, и тем самым заиметь над ним власть.

С тех пор, как он пополнил ряды полудемонов, взамен за свои новые способности Кин отдал возможность переживать эмоции и чувства. Но отчего-то они стали возвращаться, и уже принялись наполнять тело давно потерянными ощущениями.

Они будоражили, опьяняли разум и начинали сподвигать на глупые поступки, оставляя на задворках привычное хладнокровие.