Издалека донесся вой приближавшихся сирен.

Женщина со сломанной рукой все еще сидела на траве, в двадцати шагах от брошенной сторожевой будки, словно толстый ребенок, который слишком устал. Кожа под ее глазами побелела от шока. Губы посинели.

– Ваша рука, – хрипло сказала Чарли.

Женщина посмотрела на девочку и узнала ее. Начала отползать, подвывая от страха.

– Не подходи ко мне, – прошипела она. – Все эти эксперименты! Эти эксперименты! Не нужны мне никакие эксперименты! Ты ведьма! Ведьма!

Чарли остановилась.

– Ваша рука. Пожалуйста. Ваша рука. Простите. Пожалуйста. – Ее губы вновь задрожали. Теперь ей казалось, что самое худшее на свете – паника этой женщины, ее закатывающиеся глаза, непроизвольно скалящийся рот. – Пожалуйста! Мне так жаль! Они убили моего папу!

– Лучше бы они убили и тебя. – Женщина тяжело дышала. – Почему бы тебе не сжечь себя, если тебе так жаль?

Чарли шагнула к ней, женщина попыталась отползти, упала на сломанную руку и взвизгнула от боли.

– Не подходи ко мне!

И внезапно обида, горе и злость Чарли вырвались наружу.

– Я не виновата! – крикнула она женщине со сломанной рукой. – Не виновата! Они сами напросились, и я не собираюсь брать на себя вину, не собираюсь убивать себя! Вы меня слышите? Слышите?

Женщина отпрянула, что-то бормоча себе под нос.

Сирены приближались.

Чарли чувствовала огнечудище, жадно впитывавшее ее эмоции.

Она придавила его, заставила уйти.