Она ударила со всей силы. Мгновение ничего не менялось. Потом в воздухе что-то замерцало, как над мангалом с раскаленными углями… и особняк взорвался.

В памяти у нее осталось только одно (позднее в своих показаниях выжившие неоднократно описывали эту картинку): труба, кирпичной ракетой поднимающаяся в небо, целая и невредимая, а под ней – двадцатипятикомнатный особняк, рассыпающийся, словно картонный кукольный домик в огне паяльной лампы. Камни, бревна, доски взлетели в воздух и понеслись во все стороны на драконьем дыхании силы Чарли. Пишущая машинка, расплавленная и перекрученная, будто завязанная узлом зеленая металлическая тряпка, взмыла в небеса и приземлилась между двумя заборами, оставив в земле воронку. Секретарское кресло с бешено вращавшимся сиденьем унеслось за горизонт, словно выпущенное из арбалета.

Жара волной катилась на Чарли через лужайку.

Она огляделась в поисках новых объектов для уничтожения. Дым поднимался в небо в нескольких местах: над двумя когда-то элегантными особняками, построенными еще до Гражданской войны (теперь только один из них отдаленно напоминал дом), над конюшней, над лимузином. Даже на открытой местности жара становилась нестерпимой.

А силы в Чарли только прибавлялось, она требовала выхода, ее требовалось выпустить, чтобы эта сила не уничтожила собственный источник.

Чарли понятия не имела, чем все это закончится. Повернувшись к забору и дороге, выходившей за территорию Конторы, она увидела людей, которые в слепой панике бросались на проволоку. Некоторые секции закоротило, и через них можно было перелезть. Собаки набросились на отчаянно кричавшую молодую женщину в широкой желтой юбке. И тут Чарли услышала голос своего отца, ясно и отчетливо, словно он стоял рядом: Хватит, Чарли! Хватит! Остановись, пока можешь!

А она могла?

Отвернувшись от забора, Чарли отчаянно искала то, что ей требовалось, одновременно сдерживая огнечудище, пытаясь контролировать его. Но оно рвалось во все стороны, поджигало траву.

Ничего. Ничего, кроме…

Утиного пруда.

22

22

Оу-Джей уносил ноги, и ни одна собака не смогла бы его остановить.

Он сбежал из особняка, когда остальные начали собираться у конюшни. Он, конечно, перепугался, но не запаниковал и не стал лезть на электрифицированный забор после того, как ворота автоматически закрылись. За холокостом он наблюдал из-за толстого, бугристого ствола старого вяза. Когда девочка закоротила забор, Оу-Джей подождал, пока она отойдет и сосредоточится на уничтожении особняка. Тогда-то он и рванул к забору с Кусакой в правой руке.