Внутри трех меньших шипов, венчавших шлем Кашаола, сформировались три глаза, и каждый смотрел прямо на Карлоса, внутрь него.

– Знаешь ли ты, чего хочешь? Связан ли ты чувствами или сам пишешь себе заветы? Преклоняешь ли ты колена с мучениками – или сетуешь с филистимлянами? Несешь ли ты на плечах вес тысячи крестов? Может, ты садист, кровожадный ублюдок? Кто ты, Карлос? – Существо склонилось к нему, и Карлос встретился глазами с собственным отражением в тусклом зеркале забрала. И эти глаза – его собственные – зажили отдельной жизнью, впиваясь в него яростным, пробирающим до печенок взглядом. Сперва Карлос увидел себя еще мальчиком, вот он еле сдерживает слезы, а сестра Филлис все хлещет и хлещет по его пальцам своей острой линейкой, брызжет кровь. Вот слезы все-таки полились, он всхлипывает, рыдает взахлеб, и весь класс смеется над ним – не громко, а потихоньку, у него за спиной. А вот он – рядовой-первогодок в армии, и сержант Джонсон, этот зверь в образе человека, вновь и вновь цепляется к нему, только к нему, на потеху остальным. Вот он стоит всю ночь напролет по стойке «смирно», в одном нижнем белье, пока другие упражняются в остроумии за его счет, сыплют шуточками. Потом тюрьма, и Педро, толстяк Педро и его шайка, пользующие его по очереди, и вкус вазелина во рту. Но Педро он убил. Решил, что с него хватит. Решил, что никогда, никогда больше не позволит себя иметь – ни монашкам, ни копам, ни гребаным уркам в тюряге. И когда отморозки Педро явились за ним, перерезали ему горло и оставили истекать кровью на полу камеры, он подумал о Педро, о его мозгах, брызгами застывших на гантели, и улыбнулся, да, улыбнулся. И сейчас Карлос видел в отражении ту маниакальную улыбку, то дикое лицо, и окровавленные пальцы, тщетно зажимающие шею, и, когда он уже думал, что больше не вынесет, его глаза – те, что в отражении – закрылись, отпуская его.

Карлос отшатнулся, моргая и протирая глаза. Они горели так, будто он смотрел на солнце. Он заметил на губах демона тонкую улыбочку; создание, казалось, получало удовольствие от его дискомфорта.

Три глаза на шлеме князя Кашаола закрылись.

– У тебя что-то есть для меня?

– Что?.. – На секунду Карлос забыл, зачем он вообще сюда приехал. – О… Да, – сказал он неуверенно, стараясь собраться с мыслями и выкинуть из головы видение собственной смерти. – Да, есть. – Карлос помахал Джиму и Хьюго, и те вручную подкатили к ним маленькую тележку. Карлос отбросил парусину, под которой лежало обвязанное веревками, искалеченное тело Велеса.