«Жильбер навещает в больнице соседа-японца, попавшего в серьезную аварию.

Зайдя в палату, он видит соседа всего в трубках, в гипсе, настоящую мумию. Японец не может шелохнуться, видны только глаза; кажется, он спит. Жильбер молча сидит у койки, наблюдая за ним. Вдруг японец открывает и таращит глаза.

– САКАРО АОТА НАКАМИ АНИОБА! – кричит он.

И испускает дух.

На похоронах Жильбер подходит к вдове и к матери умершего.

– Примите мои соболезнования… – Обнимая их, он продолжает: – Перед самой смертью он произнес последние слова: САКАРО АОТА НАКАМИ АНИОБА. Знаете, что они значат?

Мать падает в обморок, вдова смотрит на него в гневе.

– Скажите, что это значит? – не отстает Жильбер.

– ТЫ ЗАЖАЛ МОЮ КИСЛОРОДНУЮ ТРУБКУ, КРЕТИН!»

Из скетча Дариуса Возняка «Первые будут последними».

22

22

Выглядывает солнце – сначала охряное, потом оранжевое и наконец правильный желтый круг над горизонтом.

Позади у Лукреции Немрод бессонная ночь, полная блуждания под дождем и напряженных раздумий с сигаретой в зубах.

Она закашливается.

Надо бы бросить курить, не хватало стать как эта Тенардье или как пожарный из «Олимпии»: преждевременно состариться, покрыться морщинами и очерстветь душой.

Она давит сигарету каблуком.

Уже 9 часов утра, и она торопится к муниципальному моргу, где как раз открываются двери.

Заведение провоняло формалином, жиром и разложением.