Затем все вокруг подернулось пеленой, и Вадим почувствовал вдруг, что куда-то стремительно и беззвучно летит. Он видел внизу мелькание лесов, дорог, полей, маленьких и больших деревень. Вот возник, долго мчался назад и наконец остался позади большой город, совершенно незнакомый сверху, поскольку Вадим пересекал его по диагонали, поперек главных улиц, однако по городскому парку с фонтаном, центральной площади и церкви с голубыми куполами он узнал этот город. Сюда они ходили в увольнение.

Вадим не чувствовал своего тела, да и не было, оказывается, никакого тела, ничего он не увидел, ни рук, ни ног, ни этого неуклюжего скафандра. Потом он понял, что может видеть не только то, что внизу, а и все, что его окружает, все сразу, надо только расслабиться, не зацикливаться на чем-то одном.

«Это что же, я помер? — подумал он. — С чего бы это вдруг?»

Не было никаких причин, из-за которых можно было бы умереть: ни кирпича сверху, ни пули сбоку, ни ядовитого жала снизу. Были, правда, эти призрачные твари, но был в свое время и призрачный Грабов, и ничего, не помер ведь тогда. Нет, на самом деле — не было ни удара, ни укола.

— Ах, какая чепуха, — раздался совсем рядом глухой гнусавый голос, и сбоку выплыло отливающее синевой призрачное лицо с ядовито-зелеными очками на носу, узким острым подбородком и ртом, похожим на шрам, до того плотно были сжаты губы. — Впереди вечность, а он: помер — не помер. Ты мне лучше скажи, кандидат, зачем убил Веревкина?

— Просил, — осторожно ответил Вадим.

— Ты мне подходишь, кандидат, но ты смертельно болен, — сказал гнусавый. — Веревкин был тем хорош, что сумел объегорить лучевую болезнь, и не только остался жив, а и благо приобрел ценное качество реституции. Больше того, этот старый хрен вопреки природе начал молодеть. Это же качество сохранил и его эмбрион. Вот это был Хозяин так Хозяин.

— Вы кто? — спросил Вадим.

— Хирург, — ответил гнусавый. — А знаешь, почему Хирург? Потому, что дарю жизнь. Или отнимаю.

***

— Посмотри вниз, кандидат, — сказал Хирург. — На всем этом уже лежит печать безмолвия, все это уже оплодотворено черной сутью. Везде, где упал хоть грамм лучистого вещества, начинает зарождаться черная суть. Мы ожидали большего, мы ожидали, что людишки в силу своей глупости сотворят цепную реакцию, и тогда мы воцаримся немедленно, но, наверное, их хранит сам Бог. Однако от истины не уйдешь, и, коль уж связался с лучистой материей, жди приключений. Не взорвется, так где-нибудь точно хлопнет — вопрос времени. Ты смотри, смотри вниз-то, все это уже опылено, и теперь нужно сделать так, чтобы людишки не гадили. Вечно они гадят, приедут с машинами и гадят. Да и слова-то какие мерзкие выбирают: дезактивация, эвакуация, герметизация. Ну уж нет, теперь своего не отдадим. Площадь разделена на вотчины, у каждой вотчины будет свой Хозяин, свое войско. Жаль Веревкина, одним из лучших эмбрионов обладал, жаль. Таких качественных больше нет. Смотри вниз-то, смотри. Нравится?