Перед глазами возникает картина: целая сотня, а то и больше, испуганных, злых, сбитых с толку, страдающих от тоски, голода и жажды собак. У тех, что живут в Норд-парке, хотя бы есть вода, пища и кусты, чтобы укрыться на ночь…

– Сами они о себе позаботиться не могут… – говорит женщина из Общества Защиты.

– А знаете, что? – встревает Линна.

Но женщина из Общества Защиты продолжает:

– А у нас не хватает ресурсов на всех…

– И что же вы делаете? – снова перебивает ее Линна. – Усыпляете их?

– Да, если другого выхода нет, – отвечает женщина из Общества Защиты. В ее голосе столько усталости, что Линне очень хочется хоть чем-то ее утешить. – Мы держим их в клетках по четверо, а то и по пятеро, потому, что размещать негде. Снаружи разместить тоже не можем: вольеры полны. Воняет так, вы не поверите. Да еще эти их сказки…

– Так что же с ними будет? – спрашивает Линна.

Вопрос ее – обо всех собаках на свете: ведь теперь они умеют говорить. Теперь они с нами вровень.

– Ох, милая, даже не знаю, – с дрожью в голосе говорит женщина из Общества Защиты. – Знаю одно: всех их нам не спасти.

Отчего мы так боимся их после того, как они научились говорить? Они ведь – все те же собаки, все так же послушны людям. Перемена не коснулась ни их естества, ни их верности.

Но мы бежим не только от страха. Порой мы бежим от стыда.

6. Одна Собака придумывает смерть

Это та самая собака. Живет она с людьми, в хорошем доме. Со двора ее не выпускают и сделали с ней такую штуку, чтоб у нее не могло быть щенков, но кормят досыта, ласкают, спину чешут там, куда самой ей не дотянуться.

В то время собаки не знали смерти – жили себе да жили без конца. И вот стало Одной Собаке за оградой скучно, несмотря на еду и людскую ласку, да только никак ей не упросить людей выпустить ее со двора.

– На свете должна быть смерть, – рассудила собака. – Тогда и скучать не придется.

* * *